Империя желания
Шрифт:
— Я собираюсь взять на себя ответственность за свои действия, Нейт. Тебе не нужно жертвовать собой ради подружки для секса.
На его щеке подскакивает мускул, и он сжимает челюсть. Я могу сказать, что его терпение на исходе, потому что он тяжело дышит, прежде чем говорит:
— Ты не такая, так что хватит использовать эти долбаные термины, Гвинет.
— Это то, что люди моего возраста называют сексуальными отношениями. Черт. Разве мы не были такими?
— Если бы ты была такой для меня, я бы не выполнил твои требования, когда бы тебя
Мое сердце сжимается от образа, который он насаждает мне в голову. Я сглатываю, потому что мое сердце принимает это как фальшивый знак, чтобы вернуться к жизни.
Мое тело жаждет прильнуть к нему, потому что я скучала по нему. Мне не хватало секса с ним, и спать рядом в его руках. Но мой мозг умнее, потому что он все контролирует и больше не идет на компромиссы.
— Тогда кто я, Нейт?
— Самый раздражающий человек на земле, вот кто.
— Бесишь, потому что я не позволю тебе прикоснуться ко мне?
— Потому что тебе нужны гребаные чувства. Почему ты этого хочешь? Почему хочешь, чтобы я ответил на твои чувства? Ты знаешь, как я сломлен. Я тоже пуст. Как ты сказала, я не люблю, когда люди сближаются, потому что они уходят. Они, блять, уходят, Гвинет. Вот почему я не собираюсь испытывать чувства. Поэтому, ты не должен хотеть получить их от меня.
— Разве ты не понимаешь? Потому что они мне нужны, идиот. Мы похожи, ты и я. Поэтому нам важно мнение друг друга. Вот почему мы спим друг с другом, несмотря на бессонницу. Это потому, что этой пустоте больше не позволено шуметь, она умиротворяющая и правильная. Ты спал в последнее время? Нет. Пустота была такой громкой и резкой, и я скучала по тебе, но ненавидела себя за это, потому что ты не скучаешь по мне.
— Я скучаю, — его голос низкий, еле слышный.
— Что ты только что сказал…
Любые другие слова исчезают, когда он хватает меня за лицо, его сильные руки обхватывают мои щеки, и он прижимается губами к моим.
Поцелуй.
Он меня целует.
Я так ошеломлена, что не могу ясно мыслить. Я не могу думать ни о чем, кроме того, как его губы касаются моих. Они жесткие и требовательные, и я открываю свои со стоном, потому что он наслаждается мной, его язык требует моего, в то время как одна рука держит меня за шею, а другая вцепляется в мои волосы, оттягивая их назад, чтобы углубить поцелуй. Так он может добраться до тех мест в моей душе, о которых я не думала раньше.
Вот каково это — быть поцелованной Нейтом. Он извергает вулкан, но не дает ему превратиться в пепел.
Он тот, кто оживляет мое ванильное сердце и позволяет ему нормально дышать.
Свободно.
Без ограничений.
Он прикусывает мою нижнюю губу, и я хнычу, когда он снова погружает свой язык внутрь и притягивает мое тело так, что оно прижимается к его груди.
И я думаю, что могу умереть в этот момент.
Он целует меня, требовательно, прикасается ко мне так, как я всегда хотела, чтобы он
Словно он заботится.
Будто он тоже не хочет, чтобы это заканчивалось.
Слышны стоны и всхлипы, и я не знаю, кому они принадлежат, но мне все равно, потому что я зашла слишком далеко, чтобы вернуться в мир живых.
Мои руки запутались в его рубашке и волосах. Я целую его так же сильно, как он целует меня, не как чистую, невинную девушку, которой я была два года назад.
Эта жалкая девушка ушла. Теперь она женщина, которая не боится добиваться того, чего хочет.
А теперь я хочу этого человека со всем, что у меня есть.
Я показываю ему это, целуя его в ответ с тем же огнем, который он использует, чтобы забрать меня.
А потом Нейт внезапно оттолкнул меня, и я взвизгнула, когда папа ударил его кулаком, и он полетел в бассейн.
Глава 32
Натаниэль
Плеск воды громкий, но не громче крика Гвинет.
Я впервые слышу от нее такой звук. Ужас в нем разрывает мою грудь и сталкивается с моими костями.
Блядь.
Я не хочу, чтобы она была напугана, в ужасе или в каких-либо других негативных эмоций, которые она написала в своем списке.
Но теперь это произошло, и, оглядываясь назад, мне не следовало прикасаться к ней, когда рядом был Кинг. Даже если он спал, потому что он гребаная гиена и, если он что-то подозревает, он не уснет. Он будет бродить и копаться, как гребаный сумасшедший, пока не получит то, что хочет.
Но я не мог это остановить. И это не из-за отсутствия попыток.
Я дал ей место, которое она требовала, хотя мне это не нравилось, потому что это было правильным поступком. Я не собирался втягивать ее в свой бардак или давать ей надежду, которой не существует.
Однако каждый день, который я проводил без нее, был чертовым адом. Концентрация? Нет. Сон? Не существует.
И дело не в ее теле и не в том, как прекрасно она чувствуется в моих руках. Это мелочи, вроде того, как она спит, уткнувшись лицом мне в шею, или как мы вместе готовили, пока она танцевала под свою музыку.
Это ее свет.
Ее энергия и жизнерадостность. Это гребаный смысл, который она придала моей жизни, когда я подумал, что мне это не нужно.
И я не мог перестать думать об этом. О ее присутствии, о том значении, о котором я не спрашивал, но он все равно был там, что открывало раны, которые, как я думал, давно зажили.
Так что мне пришлось ее поцеловать.
Мне приходилось сдерживать себя все то время, когда я хотел поцеловать ее с тех пор, как она украла этот поцелуй в свой восемнадцатый день рождения.
Это был именно тот момент, когда она перестала быть дочерью моего друга и стала ею.
Гвинет.
Просто Гвинет.
А теперь этот друг убьет меня за это. Он прыгнул за мной в воду, и в тот момент, когда я всплываю на поверхность, он хватает меня за лацкан моего пиджака и бьет по лицу.