Империя
Шрифт:
— Но я не из молоководческого штата, — сказал Дэй, отвечая вместо Блэза.
— Как вы наивны! — Похоже, Каролина подразумевала, что это комплимент, но Дэй покраснел, чего она в конечном счете и добивалась. — Тот факт, что в вашем штате нет ни единой коровы, означает, что когда вы предпримете что-то во имя всех коров страны — не знаю, право, что это будет, но мистер Бингхэм вам подскажет — вы покажете этим свою незаинтересованность и альтруизм и зарекомендуете себя лучшим другом…
— …молочных интересов, — закончил за нее Дэй, и лицо его снова стало бронзовым.
— Ни в коем случае! Только коров, — возбужденно сказала Каролина.
— Отец их обожает. — Фредерика улыбнулась Блэзу своей чуть кривой улыбкой. — Коров, я хотела сказать. Он может целыми днями ходить вокруг своих коровников в Чеви-Чейз.
— Я его хорошо понимаю. — Блэз чувствовал, что Каролина готова сымпровизировать на эту тему целую арию. Она умела с удивительной непосредственностью говорить то, что другие хотели услышать. — В Сен-Клу-ле-Дюк я вела себя точно так же. Помнишь, Блэз? Коровы, коровники, маслобойки, где до сих пор делают масло так, как делали его, когда там останавливался Людовик Пятнадцатый. Это был рай, в центре которого помещался не Бог, а Корова… — Прежде чем Каролина успела закруглить свой панегирик, Дэй притянул к себе хорошенькую и пухленькую миниатюрную женщину и сказал:
— Это Китти, моя жена.
— Корова… — рассеянно еле слышным голосом повторила Каролина и вежливо протянула женщине руку. — Как это неожиданно…
Блэз отлично видел ее разочарование. Коль скоро Джеймс Бэрден Дэй столь привлекателен, Блэз подозревал, что он мог когда-то быть в некоем списке ее поклонников. Скорость, с которой она принялась очаровывать Китти, убедила Блэза в своей правоте. — Мистер Дэй даже намеком не обмолвился… про вас! — воскликнула она, и глаза ее светились восхищением. — Как ему повезло! И как повезло нам, что вы теперь в Вашингтоне. Правда, Блэз? Хотя ты ведь живешь в Балтиморе…
— Отнюдь нет, — огрызнулся Блэз.
Но Каролину было не остановить.
— Это произошло неожиданно! Мы здесь ничего не слышали, а ведь считается, что мать Фредерики и рубрика «Дама из общества» в моей «Трибюн» осведомлены обо всем.
— Да, это случилось внезапно, — сказала Китти. У нее был низкий гнусавый голос, который Блэз так не любил в стране, где манера говорить едва ли не всех людей подряд действовала ему на нервы.
— Мы поженились в день выборов, — сказал Дэй. — Мы так и планировали заранее.
— Но только в случае твоей победы, — скорее прямолинейно, чем с юмором, сказала Китти. — Я не собиралась выходить замуж за человека, который захотел бы остаться в провинциальном городе и как все заниматься юриспруденцией. Нет, сэр, — обратилась она к Каролине, легко проглотившей это обращение. — Я хотела выбраться из нашего штата, как и Джим, конгрессмен Дэй, как мне, вероятно, надлежит теперь его называть.
— Разумеется, не за завтраком, — любезно вставила Каролина.
Миссис Бингхэм, почувствовав возникшую неловкость или даже некоторую драматичность ситуации, приблизилась к ним; Фредерика тем временем исчезла.
— Ну разве это не сюрприз!? — в ее голосе слышались осуждающие нотки. — Мистер Дэй никогда не говорил нам, что он возвращается домой, чтобы избраться в конгресс и жениться на дочери судьи Холлидэя. А судья Холлидэй для своего штата то же самое, что Марк Ханна для штата Огайо и не только.
Блэз заметил, что Дэй улыбался слегка растерянно. Китти, напротив, выглядела, как кошка из басни, проглотившая канарейку. Пока Каролина собиралась вознестись на новые высоты неискренности, Блэз внезапно понял всю глубину и интенсивность сексуальности своей сестры, не менее мощной из-за ее невинности или, скорее, неосведомленности. Он вдруг назло себе подумал, что было бы, если б он поменялся с ней ролями; затем, посмотрев на Дэя и Китти, решил, что этого лучше не делать. Стена, которую может сломать мужчина, не под силу женщине, по крайней мере в их мире. Здесь пасьянс был разложен против женщин, действовать относительно свободно могли только мужчины.
Китти заговорила о домах и слугах, и Каролина предложила помочь и в том, и другом. Дэй повернулся к Блэзу.
— Надеюсь, мы будем видеть вас чаще, коль скоро вы неподалеку.
— И я надеюсь, — ответил Блэз и решительно заявил: — Но я буду не близко, я буду здесь.
— В Вашингтоне? — песчаные брови выгнулись.
— Да, в Вашингтоне. Нью-Йорк слишком далеко, а Балтимор вообще нигде. Я ищу дом, — сымпровизировал он, вдохновленный Каролиной. Не только она умела плести яркую светскую паутину.
— Значит, мы действительно сможем видеться чаще. — Дэй держался легко и непринужденно. — Хотя, конечно, нам будет не хватать Дела.
— Думаю, я построю здесь дом, — сказал Блэз, не поддаваясь на сантименты. — На Коннектикут-авеню. Все прелести городской и сельской жизни одновременно. А она никогда бы… — Блэз понизил голос, хотя Каролина и Китти все равно не слышали их разговора в шумной комнате, — …не вышла за Дела.
— Почему вы так в этом уверены?
— Я знаю ее, — солгал Блэз. — Лучше, чем самого себя, — сказал он правду.
Джон Хэй стоял у окна в кабинете Адамса и смотрел вниз на прохожих. Дикобраза всегда поражало количество людей, которых Хэй узнавал, особенно теперь, когда всех знакомых разительно изменила старость.
— Генерал Сиклс на костылях, — возвестил Хэй, увидев, как под окном по морозной Эйч-стрит проковылял постаревший, с замутненными глазами солдат, убийца, и некогда любовник испанской королевы.
— Да он давно умер. — В этом году Адамс считал, что все их знакомые мертвы, пока ему не доказывали обратное.
— Вполне возможно, что умер, — рассудительно сказал Хэй. — Но, подобно Лазарю, начал двигаться. Кстати, где его нога?
— Он потерял ее в сражении при Геттисберге, которое едва не проиграл, старый блефун.
— Я не об этом. — Хэй отвернулся от окна и устроился в кресле, стараясь как можно комфортабельнее прижать спину к мягкой подушке. — Когда ему оторвало ногу снарядом, Сиклс послал кого-то на поиски. Затем заказал прелестный ящик и везде возил ногу с собой. Кажется, он собирался подарить ее одному из своих клубов в Нью-Йорке.