Империя
Шрифт:
Присмотревшись, я заметил несколько различий. На первый взгляд незаметных, но о-го-го!
Твари, похожие на свиней, но только с клыками под стать псу и костяными воротниками, как у какого-то из виденных мной динозавров… А еще — трехглазые! Не слабо? Нет, пусть уж будут свиньями.
А вот эта тварь, что роется в отбросах — курица? Или петух? Или крыса? Ох, фу, гадость какая, тварь мерзкая… Я едва удержался от того, чтобы не плюнуть. Вот эти твари тут вместо крыс, что ли? Или вместо блох? Вон, несушки выглядят поприличнее, хоть и одной породы, а мужики уродливы, как смертный грех… Черт возьми, ведь
Вот в людях мне никаких различий разглядеть не удавалось, как я ни старался. Ни раньше, ни теперь. Третьего глаза у них, как у свиней, не открылось, лысого костяного гребня, как у петухов, не выросло. Люди как люди. Ничего особенного.
Отличия наверняка есть, но они гораздо глубже, чем это можно рассмотреть. Наверняка, есть что-то в генетике. Первые данные это подтверждают — инис и люди немного отличаются…
Все же я никак не мог что-то такое выделить из этой деревни, что указывало бы на инопланетное происхождение. Но мне это никак не удавалось. Меня никак не оставляло ощущение, что я участвую в съемках дурного фантастического фильма. И в то же время все тут было чужое, неземное, незнакомое, нереальное… И в то же время я знал, что это реальность. Пусть страшноватая и невозможная, но все равно это все на самом деле, а самом деле!
Не знаю, как это осознать — это нужно просто понять. Как на всей моей России от Бреста до Владивостока одна и та же водка и одни и те же домишки, так и тут, так и тут. Все места, где живут люди, похожи, а если не похожи, а живут там все равно люди… То тогда к таким людям надо присмотреться повнимательнее.
Кое-как вышли мы на окраину деревни. Впереди весенний лес, ветки только-только окутались листвой, как зеленоватым туманом. Черт, деревья-то вполне обычные, очень похожи на березы и осины. И трава, и кусты…
Околицу от леса отделяет поле, засеянное чем-то странным. Вот это-то уже не земное, совершенно точно. Кукуруза, растущая как рис или подсолнухи. Из земли, тщательно взрыхленной и влажной, вверх, на высотку примерно моего пояса, тянутся толстоватые серые стебли. Их обвивает какая-то поросль с початками, по две-три штуки на каждом стебле. Початки очень похожи на кукурузные.
Все поле изрезано узкими канавками, по которым неторопливо течет мутноватая вода, и из-за этого напоминает болото. Вверх поднимаются влажные испарения — тяжелый воздух созревания, какой иногда можно увидеть и над полями на Земле.
Рисовое поле, на котором внезапно выросли подсолнухи… Дичь, бред, фантастика! Не хватает только китайских крестьян, которые его возделывали бы — планомерно двигались между кукурузы, и собирали ее в большие плетеные корзины.
Это же Капелла, тут же и не такое возможно! Это же не старушка-Земля… Откуда тут китайцы? Хотя китайцы — они такие типы, что везде и всегда…
Я оперся на палку и взялся за стебель, намереваясь его потереть. Но, коротко вскрикнув, отдернул руку, и потерял равновесие. Неловко взмахнул руками, и почувствовал, что клонюсь к земле все ниже и ниже. Спасибо Иве, она бросилась ко мне и удержала. Что-то залопотала на своем языке, я понимал только каждое десятое слово. Кажется, она меня ругала.
Чертов стебель кололся, как крапива! Прямо таки жегся, словно политый серной кислотой!
Что же это за дрянь такая?
— Что это? — Спросил я, показывая на поле.
— Тан. — Четко и внятно ответила Ива.
— Ага. — Я приблизился, стал рассматривать стебель. Да, действительно дрянь. На листочках поверхность неровная, вся в каком-то пушку. Вот этот-то пушок и прижег мне ладонь, до сих пор жжется. Ах, зараза, зажечь бы тебя!
— Пошли, пошли. — Ива потянула меня за руку. — Дальше надо…
Мы пошли.
* * *
Штурмовик грохнулся знатно. Настоящая аварийная посадка, после которой иногда приходиться собирать пилота по частям. Но «Поморник» — штука крепкая, он предназначен не только для выброски десантных партий, но и для прорыва тяжелой обороны, так что определенный запас прочности у него есть. Да еще какой есть, я же живой остался!
Лес тут постепенно сходил на нет, не в силах уцепиться за высушенную скалистую почву и почти не отличимые от нее камни. Деревья, настоящие гиганты тут, на холм, взбирались Громадный округлый холм, почти что маленькую сопку, огибали несколько мелких ручейков, и пара крупных, которые причудливо пересекались и разделялись, образуя неповторимую сеточку каналов. Небольшая поросль чего-то, похожего на северные карликовые березы, и редкая трава, разделяла все это великолепие. Сбоку все выжжено безжалостным огнем, но тут положение спасло обилие воды. Островки, образованные протоками, частью уцелели, а частью погорели все.
Вот вершина холма ощетинилась уже настоящим лесом, и дальше тоже робко рос лес. Деревья почти такие же, как и у нас, в средней полосе. Конечно, не джунгли, как в Африке, не к ночи она будь помянута, но все же лес, а не голая пустыня.
«Поморник» влетел прямо в основание холма.
Маневровые движки последними каплями топлива сплавили почву в единую черную массу, и обратили в пепел деревья, что лежали по пути. Пыль и пепел смело ветрами, дождь прибил золу, веселый вьюнок потихоньку начал заплетать корпус. Вокруг намело земли — выбросило выхлопами движков, выжгло, и «Поморник» на треть ушел в землю.
Хорошо хоть, что лес не подпалил… А то был бы настоящий лесной пожар, и мало бы никому не показалось. А ведь лес тут хороший, сухой, корабельный лес, на Земле таких уже не осталось…
Машина целая, видимых повреждений на корпусе нет. Только все в окалине, черный «Поморник», как негр. Наверное, еще пеплом занесло.
А вьюнок-то — шустрый, вон как оплел… Даже на верхние стабилизаторы гибкие плети закинули неутомимые ростки. Американские базы в Индокитае заплетало еще не так, за пару лет раз — и вместо вертолетов только цветущие холмы…
Небольшой ручеек обтекал корпус «Поморника», но все равно был чист, грязи в воде не было. Прозрачный поток весело журчал на камнях вниз по склону.
Я зло выругался. Какие, к черту, надежды, нечего и думать. Все внутренности уже превратились в пыль, электронику встряхнуло знатно. Ничего там не уцелело.
Аварийный люк между дюз был широко распахнут. От него до земли совсем немного, полметра. Оттуда я и вылез. И пошел в беспамятстве куда-то, черт знает куда. Пока не свалился. Хорошо хоть, меня подобрали, а то так бы и сдох тут, в лесу. Среди этакой красоты-то.