Имперская гвардия: Омнибус
Шрифт:
Метнувшись взглядом к Адулламу и Беору, сержант увидел, что подрывники отчаянно трудятся на обоих краях моста. Бойцы установили несколько серебряных дисков поперек полотна и соединили заряды красным запальным проводом. Оторвавшись от работы, Беор поднял голову одновременно с тем, как развернувшаяся «Химера» открыла огонь.
Трое гвардейцев из группы прикрытия, поглощенные струей гибельного пламени, мгновенно превратились в кричащие факелы; части украшений на облицовке моста потекли вниз, расплавившись от колоссального жара. Оставшиеся трое бросились ничком, а Коарто, припав на одно колено, выпустил последние гранаты по уличному покрытию
Экипаж почти застрявшего БТР теперь не мог навести на элизийцев тяжелый огнемет, но по лихорадочной спешке Адуллама и Беора сержант понял, что заряды ещё не готовы. Подрывникам нужны были несколько минут, а не секунд.
Приказав Мелнису и Сояку по мере сил отгонять мятежников от входа на мост, Захария установил лазган на расколотом парапете и, приникнув к усилителю изображения, впился взглядом в содрогающуюся боевую машину.
Пытаясь выбраться из западни, «Химера» дала задний ход и теперь скрежетала траками о пологие края воронки. Водитель должен был сидеть где-то справа, и его голова находилась под стыком верхней и нижней частей корпуса. Именно там, в углу смотровой щели, выскочили несколько заклепок, и появилась трещина между пластинами. После удара о дно воронки просвет немного расширился, да к тому же вес бронетранспортера сейчас неравномерно распределялся по нижней части корпуса, и резкие подергивания добавили дыре несколько сантиметров ширины.
У Захарии был только один шанс перед тем, как «Химера» выровняется на дороге, и трещина закроется под тяжестью башни. Сержант заставил себя расслабиться; приклад и цевье лазгана стали продолжением его тела, а благодаря сошке снайпер мог замереть совершенно неподвижно и сосредоточиться на расчете момента для выстрела. Глядя на бешено дергающийся БТР, элизиец сделал вдох.
Цель движется назад, вперед, ползет вверх. Возвышение и расстояние вычислены. Угол обстрела приближается к наилучшему, щель максимально расширяется… сейчас.
Разряд вонзился в невероятно крошечную дыру между толстыми бронепластинами, поразив «Химеру» где-то в районе сиденья механика-водителя. Исключительный выстрел, один из лучших для Захарии за несколько месяцев, но сержант не восторгался собственными достижениями.
Даже в ином случае снайпер не слишком долго бы радовался успеху — с растущим отчаянием он увидел, что бронетранспортер продолжает двигаться назад и, в конце концов, выравнивается с резким скрежетом. На несколько секунд приземистая боевая машина замерла в угрожающей неподвижности, словно хищник, решавший, какую жертву пожрать первой. Захария быстро осмотрел «Химеру» в прицел, торопливо выискивая другое слабое место.
Внезапно БТР содрогнулся всем корпусом и начал бешено вращаться вокруг своей оси, безжалостно сметая повстанцев, которые укрывались за ним. Некоторые из откинутых прочь солдат отлетали от лобовой брони «Леман Русса», другие, будто выброшенные куклы, падали в провал, и их крики быстро стихали в теплом утреннем воздухе.
Зарычавшие в последний раз двигатели направили кренящуюся «Химеру» к ущелью. Неповоротливый бронетранспортер раскидал с дюжину злополучных ризгийцев и раздавил ещё несколько. Наконец, толкнув пару-тройку повстанцев через проломленную ограду, бронемашина свалилась вслед за ними в бездонную тьму.
Нечто мелькнуло в мозгу сержанта — он упустил какое-то критическое изменение ситуации.
Захарию швырнуло на крышу, и он ударился грудью с такой силой, что из легких вышибло весь воздух. В ушах звенело, элизиец не мог сосредоточиться; затем чьи-то огромные руки подняли его сзади и поставили на ноги. Мир закружился перед глазами, и сержант сорвал шлем, а потом затряс головой, пытаясь привести себя в норму.
Мелнис что-то орал ему, но Захария слышал только пронзительный визг. Несколько мгновений спустя командир понял, что произошло: «Леман Русс» открыл по ним огонь и первым же выстрелом угодил в угол башни. Сояк, пригнувшийся у края большой неровной дыры, пробитой в парапете, выпускал последние гранаты через провал, но танк оставался вне зоны досягаемости, пусть и ненамного.
Опираясь на Мелниса, сержант подобрал лазган и заковылял к позиции Сояка. В тот же миг над ними пронесся второй снаряд, взорвавшийся в сотне метров за башней. Плазмометчик, с тупым упрямством встав посередине бреши, попытался открыть огонь по «Руссу», но из-за череды прежних выстрелов его оружие опасно перегрелось и отключилось, оставив здоровяка рычать с досады.
Схватив Мелниса за разгрузку, Захария оттащил его с линии огня, не забыв бросить на разъяренного бойца предостерегающий взгляд.
Внизу, на переправе, Адуллам и Беор отчаянно пытались закончить установку зарядов, а Коарто и трое выживших гвардейцев медленно отступали к ним спиной вперед, изредка постреливая в мятежников — у элизийцев почти закончился боекомплект. Ризгийцы готовились к контратаке на мост, их останавливала только необходимость уничтожить троих имперских солдат на башне.
Зрение сержанта наконец-то прояснилось. Нахлобучив шлем, он схватил Сояка за плечо и указал на лестничный люк.
— Спускайтесь и прикрывайте огнем остальных. Старайтесь не попадаться врагу на глаза, и они могут решить, что вывели нас из игры. Я собираюсь разобраться с этим танком.
Кивнув, гранатометчик подполз к тяжелой деревянной панели
Первым в отверстие протиснулся Мелнис, затем, отсалютовав, за ним последовал Сояк. Две секунды спустя в нижнюю часть башни врезался снаряд, пробив вторую дыру в массивных стенах и обвалив угол постройки. Здание могло рухнуть в любой момент, а экипаж «Леман Русса» взял Захарию на мушку — ещё один или два выстрела по его позиции, и танк перенесет огонь на других элизийцев.
Вытащив из разгрузки сменную батарею питания, ветеран постучал ею по шлему, чтобы вытряхнуть грязь, которая могла набиться внутрь за время задания, и с приятным лязгом вставил в лазган. Глубоко вздохнув, сержант перекатился на живот и как можно плотнее прижался к крыше, чтобы не подставляться без нужды. Он и так нарушал два золотых правила снайпера, собираясь стрелять с «засвеченной» и открытой позиции.
Время замедлилось. Боковым зрением Захария наполовину увидел, наполовину ощутил крупную фигуру Мелниса, хромавшего через проспект к входу на мост. Здоровяк на ходу вытаскивал из открытой кобуры на спине совершенно неуставной и совершенно бесполезный на таком расстоянии дробовик. Сояк, отложив гранатомет, уже стрелял одиночными из лазгана по целям на дальнем краю пропасти; яркие вспышки разрядов мелькали в уголке глаза сержанта. Четко осознавая всё это, снайпер совершенно не отвлекался от главной цели, орудия в спонсоне помятого левого борта. Ствол пушки был направлен прямо на сержанта, мятежники не могли промахнуться.