Имперская гвардия: Омнибус
Шрифт:
Захария улыбнулся.
Задержи дыхание. Жди. Выдохни. Нажми.
Лазган выпустил сияющий высокоэнергетический луч точно в центр орудийного ствола. Разряд встретился с головкой снаряда, начавшего движение наружу. Сами того не зная, они подарили сержанту нечто невероятное — выстрел, какими гвардейцы хвастались в кабаках, приняв чересчур много стаканчиков. Захария всё ещё улыбался, а левая сторона «Леман Русса» уже оторвалась от земли; танк завалился набок, из раскуроченного корпуса повалил дым. Секундами позже детонировал боекомплект, и бронемашина весьма впечатляюще разлетелась на куски. Ризгийцев разметало по трем сторонам от «Русса», из окон стоявших поблизости домов выбило последние стекла, а осколки со свистом умчались по всем направлениям.
Урон,
— Невероятно, Зах! Невероятно! Мы готовы, поджигаю десятисекундный шнур. Адуллам — отбой.
Коарто возглавил отступление, за ним отходили трое выживших гвардейцев, следом — тяжело дышавшие подрывники, а Мелнис и Сояк прикрывали их огнем. Несколько мятежников явно не по своей воле рискнули сунуться на мост; они двигались неровной цепью, пытаясь добраться до зарядов и разминировать полотно, но было уже слишком поздно. Середину переправы разорвало на части мощным взрывом, и Захария пригнулся за остатками парапета, укрываясь от града чугунных и каменных обломков. Хоть судьба и уберегла сержанта от мгновенной и бесславной гибели в результате диверсии, устроенной его собственным отрядом, и без того сильно поврежденная башня не выдержала нового испытания. Здание начало рушиться вокруг снайпера и под ним.
Захария нырнул в открытый люк и наполовину побежал, наполовину покатился по разваливающимся ступенькам. Большие куски кладки отскакивали от шлема и наплечников сержанта, через колодец винтовой лестнице падали огромные каменные блоки. Наконец, с оглушительным грохотом на улицу рухнула целая стена.
Поняв, что не успеет добраться до нижнего этажа, элизиец выпрыгнул в зияющую дыру и приземлился на груду щебня, выброшенного взрывом первого снаряда «Русса». К счастью, высокие прыжковые ботинки спасли Захарию от растяжений, а подбитые участки комбинезона смягчили неловкое падение на дорогу. Туда уже приковылял Мелнис, которому помогал идти Сояк.
Над их головами по-прежнему проносились мины, но, когда за изгибом ущелья взорвалось что-то скрытое от глаз, мятежники не могли не сообразить, что их карта бита.
Два моста уничтожены, ещё один — под контролем элизийцев. Бежать некуда.
Жилые помещения на борту «Уничтожения», в которых разместилось отделение Захарии, были тесными, шумными и аскетичными. Впрочем, там работали душевые, столовая располагалась неподалеку, и этого солдатам хватало за глаза.
Сидя на краю облупившейся железной койки, сержант корпел над кронштейном прицела, аккуратно возвращая ему прежнюю форму при помощи плоскогубцев. Крепление повредилось во время суматошного побега из разваливающейся башни. Было слышно, как в соседних душевых кабинках хохочут Сояк и Коарто; голоса друзей отражались от низкого потолка шестиместной каюты. Адуллам, не обращая внимания на невероятные россказни товарищей, лежал на разостланной скатке напротив Захарии и смотрел в пространство.
Из коридора притопал Беор, читая на ходу последнюю оперативную сводку, поступившую из комнаты для совещаний тремя палубами выше. Боец тяжело дышал, его бочкообразная грудь вздымалась, едва не разрывая тунику последнего размера.
— Уже через час после взрыва второго моста удалось отключить щит. Мятежники сдались два часа спустя.
Потянувшись, Адумллам зевнул, спустил ноги с края койки и внимательно изучил грязные растопыренные пальцы.
— Я так понимаю, вскоре начались расстрелы. Прошел тут мимо нескольких комиссаров, так они просто лопались от нетерпения.
Захария улыбнулся своим мыслям — после того, как 158-ой взял ситуацию под контроль, в Ризга-сити действительно направилось множество представителей Комиссариата, готовых вершить правосудие
Снайпера не волновало, что именно произойдет с гражданским населением мира, оставшегося далеко внизу. Планета никуда не делась с пути сил Хаоса, неустанно наступающих через Арксов Проход, и на ней не имелось ни официального ополчения, ни эффективного правительства, к которому жители могли обратиться за помощью. Массовая эвакуация из-за ряда проблем не представлялась возможной, как и размещение на Ризге сил, отличных от символического гарнизона. Впрочем, все эти заботы теперь легли на плечи старших офицеров, поэтому Захария мысленно пожал плечами и начал устанавливать прицел на исправленное крепление.
Беор, потерявший интерес к операции после того, как их участие в ней закончилось, поднял глаза от распечатки.
— А что там с Мелнисом? Ногу-то отпилят или нет? Вы только представьте, какой он будет занозой в заднице, если ему приделают аугметику!
Захария посещал бойца час назад, в переполненной мясницкой, которую называли корабельным лазаретом «Уничтожения». Мелнису ещё повезло: хотя рана оказалась глубокой, и он потерял немало крови, но, попади разряд на сантиметр левее, плазмометчик не выбрался бы с планеты живым. Правда, такое известие не порадовало могучего здоровяка: после того, как ветеран наорал на третьего санитара подряд, требуя поставить его на ноги и признать годным к несению службы, проходивший мимо врач назначил раненому дозу успокоительного, которой хватило бы, чтобы свалить быкогрокса. Если им повезет, Мелнис, возможно, проспит целую неделю.
— Он будет в порядке, когда немного — как там эта штука называется? — отдохнет.
С этим Адуллам выгнул спину, хрустя суставами, и изучил сине-черный кровоподтек на голени. Беор, глубоко вздыхая, медленно опустился на свою койку в дальнем углу.
— Не знаю, как вы двое, а мне здесь надоело до чертиков. Дождаться не могу, когда окажемся дома. Миленький абордажный бой с какими-нибудь элизийскими пиратами — вот что я называю…
Захария мастерски владел собой: он умел усилием воли замедлять сердцебиение, дышать поверхностно и очень тихо, оставаться абсолютно неподвижным посреди урагана взрывов, но существовала одна, одна-единственная вещь, способная пробить броню его невозмутимости. Если бы в отделении имелся новичок, он решил бы, что ветеран-сержант пропустил мимо ушей замечание Беора, но Адуллам, слишком хорошо знавший друга, увидел признаки его гнева. Костяшки пальцев на правой руке командира побелели, когда он будто тисками сжал отвертку, которой работал с лазганом.
В тот же миг Беор осознал свою ошибку и поймал на себе свирепый взгляд Адуллама. Даже Сояк и Коарто перестали петь в душе; все знали, что при Захарии нельзя говорить о «возвращении домой».
— Серж, я…
Слова извинения застыли в глотки Беора — в дверях появился высокий и поджарый капитан Макарах, молодой, но очень эффективный офицер из третьего взвода. Быстро оглядев каюту, он посмотрел на сержанта, обернувшегося с нейтральным выражением лица. Адуллам покачал головой, не понимая, как Захарии это удается.
— Сержант, ваше присутствие требуется в комнате для совещаний, немедленно. На Офель-минорис создалось крайне скверное положение, а мы ближе всех, так что и разбираться нам.
Аккуратно положив лазган на койку и убрав отвертку в развернутый ремонтный набор, Захария поднялся и застегнул комбинезон. Не говоря ни слова, он последовал за капитаном в узкий коридор и пропал из виду, оставив в каюте умолкших товарищей.
Шумно выдохнув носом, Адуллам сунул руку под койку и вытащил собственный лазган. Беор сделал то же самое, и вскоре в тишине раздались отголоски щелкающих и лязгающих звуков — бойцы разбирали, проверяли и чистили оружие.