Имперская гвардия: Омнибус
Шрифт:
Хуже того, решил Феск, они выглядели проигравшими.
Майор Люка постоянно твердил кадетам, что кадийские ударники никогда не терпят поражений — они тактически отступают, готовят контрудар или, в крайнем случае, погибают смертью храбрых.
Внимание Феска привлек стрелок, полусидящий за турелью «Химеры» — правая рука бойца висела на перевязи, рот был окаймлен засохшей коркой голубой пыли, и он где-то потерял кивер.
— Они идут! — на готике, но с сильным акцентом крикнул эфелец, указывая назад, к низинам Долгой Суши. — Они всех вас убьют!
Стрелок
— Анакореты идут! — снова воскликнул солдат, но «белощитник» уже уходил прочь.
Он был кадийцем.
В бункере связи снова раздался ровный треск статических помех, и майор Люка с досады пнул станцию здоровой ногой, угодив заодно и по вокс-оператору Сландеру.
— Что значит «ты не можешь достучаться?» — требовательно спросил командир.
«Белощитник» Сландер пожал плечами. Бывший на Кадии мелким воришкой, он сумел счастливо избежать штрафных легионов Надежды Святого Иосмана — оказалось, что паренек хорошо управляется с вокс-станцией. «То же самое, что подбирать отмычки», говорил сам Сландер, но сейчас даже он не мог достучаться до штаба.
— Всё дело в этой планете, — ответил кадет. — Из-за неё связь такая фраговая.
Майор Люка снова врезал по аппарату, на этот раз бионической ногой, но ровный треск помех нисколько не изменился. Глубоко вздохнув, командир извлек полоску пергамента с приказами, выведенными изящным почерком сервописца Администратума, поглядел на неё несколько секунд, и, снова вздохнув, сунул обратно в нагрудный карман с клапаном.
— Что это, сэр?
— Наши приказы, — не сразу ответил майор. — «Укрепить горный перевал Инкардин и удерживать его от захвата культистами Люцивера Анакора».
— Но этим приказам уже три недели, — заметил вокс-оператор. — Тогда ведь мы наступали…
— Что ты хочешь сказать, кадет?
— Ну, я подумал, что, может быть, нас переоценили. Мы же просто…
— Просто «кто», кадет Сландер?
Юноша сглотнул.
— Просто «белощитники».
Люка склонился над Сландером, и тот почувствовал смесь запахов пота, выдохшихся палочек лхо и жареных гроксовых котлет, съеденных майором на завтрак.
— Там, в Долгой Суши, — проревел командир, — полмиллиона анакоретов, стремящихся попасть в Космопорт, единственную точку на карте этой Троном забытой планеты! Перевал — единственное место, где мы можем надеяться остановить Люцивера. Да, иногда подобные задания выпадают слабеньким и беззащитным, но в этом и состоит работа гвардейца, понятно? Умереть, чтобы другие могли жить.
— Если мы оставим наши позиции, что тогда? Как только культисты перевалят через хребет, им откроется прямая дорога на Космопорт. Уяснил? Анакор окажется у тебя за спиной прежде, чем ты сможешь пробиться к транспортнику через все эти толпы. А там ведь будет настоящее побоище — каждый человек на взлетном поле скорее посадит тебя на нож, чем подсадит в корабль впереди себя. Я видел несколько эвакуаций —
— Значит, мы остаемся здесь? — спросил Сландер.
— Да, чтоб тебя! Окапываемся. Мы отстоим перевал Инкардин и покажем этим трусам, что значит «держать оборону».
Прослужив тридцать лет в Восьмом полку и уцелев, майор Люка возложил на себя груз ответственности за обучение новых поколений кадийских ударников. Теперь он орал всё время, особенно когда общался со Сландером.
— Ты, тупой, никчемный всезнайка! — кричал командир, когда вокс-оператор рыл траншею для бойцов огневой поддержки. — Копай глубже, понятно?
— Но ведь пыль… — возразил кадет, отряхивая рукава, осыпанные мелким, словно мука тонкого помола, голубым песком Безаны.
— В Очко пыль! — майор Люка орал так громко, что у него вздулись жилы. — Если не будешь рыть глубже, мы тебя прямо тут похороним!
И юноша копал, пока пыль не начала душить его. Все они рыли — Лина, Сландер, Йецке, Даркинс, Гаронн, — по линиям, которые провел здоровой ногой в голубом песке майор Люка, размечая оборонительные позиции.
— Огневая поддержка здесь, резервы тут. Комм-станция тут, командный бункер здесь. Стрелковые ячейки должны быть глубиной в человеческий рост, с гранатоуловителями на дне, вырытыми под углом в тридцать градусов ровно. Я понятно выражаюсь?
— Так точно, сэр! — хором отозвались кадеты.
Феск стоял рядом с Линой, держа пустой мешок из-под муки, в который она засыпала вынутый песок.
Эта семнадцатилетняя девушка — невысокая, крепкая, с бритой головой и большими зелеными глазами — здорово управлялась с клинком. Большинство кадетов находили немного отталкивающими кольца в нижней губе Лины и татуировку в виде аквилы на её левой щеке, но не Феск. Девушка ему скорее нравилась, вот только сама она этого, кажется, не замечала.
— На что-то ты пялишься, — утвердительно сказала Лина.
— Ни на что.
Она продолжила копать. Плечи девушки, выступающие из стандартной зеленой майки с круглым вырезом, были крепкими и поджарыми; ткань липла к мокрой от пота спине, выдавая очертания стройного тела.
— Слышала, тебя разместят в этом окопе.
— С тобой?
— Ни фрага. Я с Даркинсом, а тебе достанется этот неудачник, Йецке, — Лина хохотнула. — Он так обращается с лазвинтовкой… Кто знает, может, ты окажешься первым на его счету.
Феск водрузил мешок с песком на положенное место и немного помедлил, глядя на длинную гравийную дорогу к перевалу, по которой будут наступать враги. Протянувшийся почти на полкилометра подъем вел от Долгой Суши до скалистой вершины хребта Инкардин.
— Что, если они не пойдут по этой дороге?
Перестав копать, Лина вытерла лоб тыльной стороной ладони, оставляя грязно-синие разводы.
— Ты был там, внизу? Участки зыбучих песков глубиной с человека. В них утонет любой, кто попробует свернуть с дороги, и бронетехнике там никак не пройти… Так, бери лопату, твоя очередь.