Импровизация на тему убийства
Шрифт:
Еще Зина меня все на охоту звала. Там, за их улицей, лес начинается. А в лесу, она говорила, белки и зайцы. Лично я за белками и зайцами бегать не собирался. Бред какой! Что потом с ними делать? Ну, зайца съесть еще можно, а белку? Шкуру только если выделывать. Но я не умею.
То самое ружье, оно старое было. Охотничья двустволка, дробовик. Я вспомнил армию, почистил его как мог. Зина достала дробь. Мне захотелось пострелять, и тогда-то мы один раз и сходили на «охоту». Я взял пива в банках, выпил пару и стал палить. Не очень-то попал. Ружье старое, бьет врассыпуху дробью. Правда, мощно бьет, отдача зверская. Зина же стрелять побоялась.
К Новому году у нас с Оксанкой завязалось. Каждую неделю она возила Зину по магазинам, где денег они оставляли – мама дорогая. Потом приезжали, и Зине надо было отдохнуть. Тут и я домой возвращался. А пока Зина отдыхала – мы с Оксанкой стали сексом заниматься. (В запись вклинилось женское покашливание.) Куда-то грубость ее подевалась – прямо как человек была. Ее грудь и попа не в пример лучше Зининых были. Я повеселел и точно решил, что свалю отсюда при любом раскладе. И скорее.
Понятно, что теперь жалею о том, что не свалил.
Случилось это все прямо 31 декабря. Оксанка приехала к Зине часа в четыре вечера. Привезла и сына. Я знал, что есть у нее шестилетний мальчишка, но не видел никогда. Оксанка приехала, вылезла из машины, вытащила пацана, он рыжий такой был, симпатичный, и сразу к Зине в комнату пошла. Мне даже «здрасте» не сказала. Я вроде обиделся. Чуть ли не в первый раз в жизни решил подарки женщинам сделать, а тут такое хамство. Зине я купил сковородку, а Оксанке – духи. Про мальчишку я даже не подумал.
Как только Оксанка так себя повела – я пошел в свою комнату, стал одеваться. Решил, что поеду по друганам. Не буду я с этими дурами Новый год встречать, пошли они к черту! И наверное, не вернусь больше. Взял деньги. Сначала что от зарплаты осталось, и заначку тоже достал. Потом подумал: я сейчас пить пойду, а вдруг и отложенные бабки прогуляю? Со мной это бывает. И, идиот, оставил деньги в своей комнате.
Сначала я поехал к одному другу, потом – к другому, нашел вроде компанию. К десяти вечера кончились деньги. А надо еще, девочки пищат, мальчики зашушукались. Не помню как, но ляпнул, что привезу всем подарки. Я сегодня – Дед Мороз. Мне тогда казалось, что ничего такого не будет, если приеду к Зине, возьму бабки и назад укачу. На такси денег не было, поперся на автобусе. Сначала я был пьяный, туго соображал, а когда к Зине приехал – протрезвел малость. Захожу, а они за столом сидят.
У Оксанки почему-то голова бинтом перевязана была. Сказала, что упала, ударилась. Зина, как меня увидела, тут же просияла. Я-то думал, что беситься она будет, а тут такой сюрприз. И мне вдруг захотелось остаться. Тут пахло хорошо – едой, выпить было что, а еще к тому же я решил, что моя заначка мне самому нужна. Кто из той случайной компании мне спасибо скажет? Они и не вспомнят, на чьи деньги гуляли.
Принес подарки. Зина сделала вид, что обрадовалась сковородке, а Оксанка только фыркнула на духи. Но вообще ничего обстановка была, душевная. Я даже заволновался, с чего бы это? Но потом понял – они ведут себя прилично ради пацаненка. Кроме того, Зина выпила и расслабилась. Хотя я знал, что еще чуть добавит и заскандалит. У нас это уже было, помню, как она спьяну кидалась на меня.
Мальчик сидел смирно, почти не ныл. За полчаса до Нового года запросился спать. Зина, хоть и основательно уже пьяная была, пошла его укладывать.
Оксанка тут говорит, что она от мужа ушла, что мать теперь ее воспитывает. Уговаривает, что надо вернуться, ведь жить надо на что-то. Тут Зина вернулась, услышала, что Оксанка говорит, – и сразу завелась. Орет на Оксану: «Дура, у тебя ребенок! Ради него терпеть надо!» Оксанка тоже орать начала: «Не твое дело! Сама от мужа ушла, не захотела с ним жить, а мне – терпеть! Сама бы и терпела!» И покатило! Я взял со стола бутылку водки и пошел к себе. Они даже не заметили. Вскоре все стихло. А через полчаса ко мне пришла Оксанка. Сказала, что Зина совсем пьяная и спит.
Пока мы в постели кувыркались, в коридоре кто-то прошел. Мы решили, что это Зина в туалет ходила. Шаги такие, будто она еле идет и качается. Потом дверь приоткрылась и – заходит она! Оксанка сразу села в постели и говорит, спокойно так: «Мама, дверь закрой!» Зина постояла на пороге, будто не понимала, что делается. Вдруг завизжала и – из комнаты. Мы как были в постели – так и остались. А что, за ней бегать? Ну и идиоты, что не побежали. Она вернулась через минуту, все так же, визжа. С ружьем. Оксанка тоже закричала, а я растерялся. Даже не подумал, что Зина стрелять будет. До сих пор не знаю, сама она его зарядила или это я еще тогда, в лесу, зарядил и так оставил. Думаю, что я его зарядил. Придурок, одним словом.
Она ружье подняла и, почти не целясь, выстрелила. Отдачей ее аж в коридор отбросило.
А я даже ничего не понял. Только поворачиваюсь – а Оксанка мертвая. Я ее тронуть побоялся, так это жутко было: минуту назад она подо мной была, царапала спину, а сейчас – труп.
Столько раз следователям это рассказывал, что от зубов отлетает. От тех показаний потом отказаться пришлось…
Помню, как тогда перепугался. Смотрю только на Зину из постели – вдруг она снова пальнет. Но она визжать перестала, красная вся стала и побежала куда-то в дом. Тут я вырубился. Оказалось, это потом я уже понял, что в меня тоже дробь попала и как-то неудачно – в шею. Крови вытекло, наверное, море. Но тогда я не понял.
Очнулся – от запаха дыма. Огня еще не было, но воняло страшно.
Зинка, поняв, что натворила, решила дом сжечь. Но и это я тоже потом узнал. Тогда только сообразил, что надо бежать отсюда как можно скорее. А на улице зима. Слез с кровати, похватал одежду, влез в штаны, ботинки на босу ногу напялил, даже куртку схватил… Если бы я тогда не оделся, то никто бы не поверил, что я вор, который в окно влез.
Поворачиваюсь – а на пороге мальчик стоит и на маму смотрит. Я его схватил – и побежал к выходу. Где-то в доме я слышал крики Зины – она, наверное, внука звала. Но я ее искать не стал, мне плохо самому было. Крикнуть ей, что мальчик у меня, тоже не мог – дым почти задушил.
У Зины дом старый был, там комнаты все проходные, кроме двух – ее спальни и той каморки, где я жил. Ее комната была с одной стороны дома, а моя – с противоположной. А между ними – проходные. Мне до двери надо было всего две такие маленькие комнатки пробежать. Они горели уже по-настоящему. Мальчишку я под курткой держал, а сам гари надышался, а тут еще кровь из меня продолжала литься. Поэтому я-то из дома выскочил, а как вдохнул свежего воздуха – так и снова сознание потерял.
Ну, остального я уже не видел. Узнал потом, что там сразу, как только дом загорелся, соседи собрались, пожарных вызвали, скорую. Зина тоже из дома сама выскочила, а потом у нее инсульт случился.