Импровизация на тему убийства
Шрифт:
Он держался вполне спокойно, возможно, дела давно минувших дней, которые мы сегодня так долго и откровенно обсуждали, выпили из него все эмоции.
– Мне нужен развод. Я больше так не могу.
– Как – так? Что не устраивает?
Рано обрадовалась, Ник начинал кипятиться…
– Ник, все было хорошо, но мне нужна собственная настоящая семья.
– Но мы же договаривались. – Он сделал еще глоток коньяка. – Вы будете работать… жить здесь, пока Митька будет находиться в этом доме. Или
Сухарев достал сигарету, но, как только я заговорила, забыл о ней.
– Ник, было еще одно условие: я уйду, если захочу. Я захотела уйти.
– А причины? Должны быть причины.
Ник вспомнил о сигарете, достал зажигалку, закурил. Я последовала его примеру. Он отпил коньяку, я сделала то же самое. Интуитивное НЛП. Я опасалась, что он взорвется.
– Я вас не отпущу. – Голос мужа звучал мягко, но раздраженно. Светло-карие глаза сузились. – Вы нужны Митьке, я вам доверяю. Он вас любит… – Вдруг он понизил голос и сказал с угадываемым оттенком отчаяния: – И мне необходимо видеть вас каждый день. Я не хочу тебя терять.
На мгновение я заколебалась, растерялась, расплавилась. Потом вспомнила о беременности Жанны и тоже почувствовала раздражение. «Я не хочу тебя терять»! Да, красивая песня, только с этой песней по жизни я дальше не пойду.
– У нас с тобой ничего не вышло, если ты помнишь. Ты не пожелал справиться с банальной шантажисткой. Ты хоть представляешь, каково это: видеть тебя каждый день, зная, что ты с другой женщиной?
Ник смотрел на меня так, будто я его ударила, а в голосе звучало уже не раздражение, а злость.
– Это предательство, – жестко сказал он. – Ты согласилась остаться! У Митьки переходный возраст. Ты ему нужна.
– Митьку я все равно не брошу, – упрямо сказала я.
– Если уйдешь отсюда – бросишь! – заорал Ник, но тут же сбавил тон и заговорил хоть и намного тише, но так же яростно: – Черт возьми, да я вас больше на порог не пущу, если вы отсюда уйдете!
Я смотрела на него и думала только об одном: пусть он кричит, пусть злится, но только пусть эти минуты будут как годы…
– Я выхожу замуж, – рубанула я. – У меня есть мужчина, который меня любит.
Ник затушил окурок в пепельнице, провел растопыренной пятерней по волосам и залпом допил золотистую жидкость. Мне показалось, что злость оставила его.
– Так значит, ваша личная жизнь была очень насыщенна?
– А вы?
– А я не скрывал, что с кем-то встречаюсь.
– Нет логики.
– Какая разница? – Ник вдруг зло рассмеялся. Его смех был так неприятен, что я поморщилась. Он это заметил и, скривив губы, как капризный ребенок, сказал: – Уходите. Видеть вас не хочу.
Потом встал и вышел за дверь.
Надо было уходить. Я переоделась в джинсы и рубашку, достала из шкафа любимый джинсовый жакет. На улице было прохладно – лето только начиналось, и каждую ночь шли свежие, еще совсем весенние дожди. Собрала сумку: кошелек, зонт, напихала пару смен белья. Выбрала в косметичку самое необходимое.
Вдруг я услышала, как хлопнула дверь в комнате Ника, как скрипнула предпоследняя ступенька лестницы, хлопнула входная дверь и от дома отъехала машина.
Уходя, я остановилась на пороге.
Все, это конец. Конец моей жизни с Ником. Неожиданно стало совершенно очевидно, что я допустила непростительную ошибку.
На прощание я заглянула к Митьке. Он не сидел за компьютером, а одетый лежал на постели. Над столом горела лампа, на мониторе я разглядела закольцованный видеотрек: по полю бегают ужасные монстры, взрываются боеприпасы, из наушников доносятся еле слышные вопли сражающихся и раздаются звуки ураганной атаки.
Медовые глаза Митьки были открыты, он увидел меня и приподнялся на локтях.
– Ты куда? – Его голос был хриплым, будто простуженным.
– Я поеду в свою квартиру, в которой жила раньше.
– Когда вернешься?
Раньше мне никогда не приходилось бросать приемных детей. Я не знала, что надо говорить в таких случаях.
– Ты вернешься? – повторил он настойчиво.
– Мить, мы потом поговорим. Завтра или позже…
– Не уходи. Ты не можешь вот так уйти!
Я поняла, что он подслушивал наш с Ником разговор.
– Ты приедешь ко мне в гости?
Он молчал. Хотелось обнять его, поцеловать горячий лоб, развеять его печали. Но он был закрыт, замкнут для меня. Я пообещала себе, что, когда сама разберусь в своих чувствах, помогу ему. Не знаю как, но знаю зачем. Я хочу, чтобы хотя бы он из нас троих был счастлив.
Часть четвертая. Блюз
11 июня, вечер
Вернувшись домой после похорон Игоря, я уснула. Очнулась около шести вечера, разбитая, измученная, с отвратительным вкусом во рту. Хотелось плакать, только не получалось.
Поздно вечером на мой мобильник позвонил Ник:
– Ребята из «Джаза» сказали, что ты была на похоронах нашего системного администратора, Ермолова. Так это он?
Его тон мне не очень понравился, к тому же я не была обязана ему отчитываться. Он и мужем мне не был, и расстались мы уже.
– Это он…
– Я приеду. Ты у себя?
Ник никогда не был у меня в квартире, но знал, где я живу. В первые годы своего замужества, когда у меня не было моего «ниссана», пару раз я просила мужа свозить меня домой за разными вещами.