Иная судьба. Книга I
Шрифт:
Допрежь того, как достигнуть Сара, капитан со спутником миновали две деревушки — небольшие, дворов на дюжину. Живых дворов. Ещё столько же изб зияли провалившимися крышами с растащенной гнилой соломой, пустыми оконцами, лишёнными даже бычьего пузыря, раззявленными дверными проёмами. Измождённые подобия людей в каких-то обносках, копошащиеся в убогих огородиках, мало напоминали своих дородных и цветущих соседей-селян. Они молча провожали всадников пустыми взглядами, в которых не было даже безнадёжности.
В первом же селении монах кинул на порог более-менее целого дома несколько серебряных монет. Всё правильно, мрачно подумал капитан, пусть староста разбирается, сколько кому здесь выделить, он-то нужды людишек знает. Может, и не выделит, а налоги заплатит за деревню, наверняка недоимка за ними. С чего платить-то, когда и тот урожай, что еле-еле с божьей жалостью вызрел, убирать почти некому? Не этим же высохшим старикам и подросткам…
— Это всё капля в море, брат Тук, — заметил он, скрепя средце, после очередного пожертвования монаха. — До ближайшего визита баронского управляющего, вы же понимаете… Он всё отберёт. Добро, если догадаются потратить сразу, хотя бы у соседей хлеб закупить… А ваш кошель не бездонен, да и мой тоже.
— Самое страшное, что они уже не просят, — пробормотал монах. — Они смирились… Видели их глаза? Божьи создания, венцы творения не должны взирать на мир такими глазами. А дети?.. Капитан, у меня не было времени на подготовку; но вы, как человек бывалый, наверняка всё узнали о месте, куда мы едем. Скажите, что послужило причиной столь бедственного положения, не побоюсь сказать — нищеты? К великой скорби своей признаюсь: в этих краях я не бывал, иначе обратил бы внимание власть имущих на вопиющее пренебрежение барона своими обязанностями землевладельца. Нет, я понимаю, был бы неурожай, три года засухи или болезней, не приведи господь… — Он перекрестился. — Но вот буквально в нескольких лье — изобилие и благоденствие, а что мы видим здесь? Что происходит, брат мой?
Полуживое селение осталось позади, но вновь открывающиеся пейзажи по-прежнему не радовали. Капитан мог бы просветить монаха, что любители охоты с соседних земель за небольшую мзду баронскому управляющему развлекались на чужих угодьях, не только практически переведя дичь в местных лесах, но и изрядно попортив пашни. Но… Он предпочитал отвечать прямо, не уклоняясь от заданного вопроса.
— Почти угадали. Три года засухи, а затем чума и оспа, брат мой, — ответствовал жёстко, стараясь не допускать сострадания в своё сердце. В излишних количествах оно могло помешать задуманному. — Не старайтесь вспомнить, это было много лет назад.
Уж, безусловно, он подготовился. Тем более что многое, хоть и увиденное мельком, ему не понравилось ещё во время первого визита в Сар, о коем он счёл нужным затребовать информацию, едва доставив арестованную «герцогиню» к супругу. Бдить у дверей в кабинет, отслеживая малейшие нюансы светлейшего рыка, пришлось недолго, благо Жильберт не тянул с разбирательством. А затем и вовсе пришлось уехать, но перед тем капитан успел озадачить коменданта несколькими странными запросами. С ответами на которые наскоро ознакомился перед отъездом в Сар.
— Погодите-ка. — Брат Тук брови. — Да, были записи о суховеях и неурожаях, после которых ещё и чума прошлась по селениям, но случилось это, дай бог памяти, лет пятнадцать тому назад, ещё при старом герцоге? И с того времени Галлия нашла в себе силы оправиться и расцвести.
— Благодаря верным решениям его светлости-старшего. — Капитан сухо кивнул. — Напомнить вам основные моменты?
— Я знаю их, брат мой… — Святой отец погрузился в раздумья. Чёрный, без единого пятнышка жеребец под ним, настоящий рыцарский тяжеловес, замедлил ход, почуяв изменения в настроении хозяина. — Да-да, положение дел сложилось таково, что, как ни странно, выжившие после божьего бича оказались в куда лучших условиях, чем до него. Освободились земли, и баронские, и крестьянские; безземельные наследники вдруг узнали, что они богаты, потому что при принятии родительских вотчин на пять лет освобождались от обязательных повинностей, воинских и налоговых, более того — получали разовое, но существенное вспомоществование из казны — подъёмные, так сказать. Но на условии…
Капитан Винсент приподнял указательный палец. Вот сейчас вы сами всё и скажете, брат Тук…
— На условии бесплатной передачи свободных крестьянских наделов в пользу уцелевших селян, так? — Монах утвердительно кивнул сам себе. — Ну да… Смелые люди называли этот указ настоящей реформой. К тому же, при новом межевании учитывалось не количество членов семьи мужского пола, как раньше, а вообще все, включая новорожденных младенцев, кои рождались вопреки всем недородам и болезням… Именно на этих условиях были предоставлены так же за счёт казны семена для нового посева, выписаны из Италии свежие лозы для виноградников, черенки олив, садовых деревьев… Выходит, здешний барон на это не пошёл?
— Жадность и высокомерие, брат Тук. И, пожалуй, гордыня. У старого барона оставался на тот момент единственный наследник мужского пола — нынешний де Бирс. Седьмой сын в семье, которому вообще не на что было рассчитывать, вот он и не возвращался из походов — дабы стяжать в боях не сколько славу, сколько землю и богатство. Да только рыцарь из него оказался никудышный, такое бывает. Делиться со смердами тем, что внезапно свалилось ему на голову после смерти отца и братьев, не захотел, да и счёл ниже своего достоинства, — сухо сообщил капитан. — К тому же, в то время он был достаточно богат, и что мог — вложил в поправку дел. Какое-то время ему хватало.
…А потом в замке подросла единственная племянница, золотоволосая красавица Анна, услада стареющего распутника, и все доходы стали уходить на удовлетворение её прихотей. Этого Винсент, конечно, не озвучил. А потом — барона призвали на очередную войну, откуда он вернулся уже не на своих ногах, а в специальной карете для лежачих раненых, хоть был и не ранен, а разбит параличом после лечения нехорошей болезни. Вылечиться-то он, говорят, вылечился, да только поздно, недуг проник слишком глубоко, перед изгнанием успел много порушить. Затем, говорят, барон долго буянил, даже лежачий, всё звал свою драгоценную Анну, никак не мог поверить, что она больше не вернётся. Теперь ему было дело только до себя.
Кто уж там нынче управлял делами, сколько наворовал и как использовал ворованное — Винсент намеревался узнать в самом ближайшем будущем. Оставлять всё как есть, он не собирался. У него были на то полномочия, их-то, оказывается, не зря направил он в замок Бирса ещё до рассвета, пока брат Тук видел последний сон…
К месту назначения они добрались около полудня.
Сар смотрелся не столь ужасно, как виденные ими ранее деревушки. Сказывалась близость к хозяйскому замку: здесь и народу жило больше, и, должно быть, были свои мастера и мастерицы, что работали не только на барона, но и излишек от трудов своих могли свезти на ярмарку… Во всяком случае, даже издалека было заметно, что часть крыш покрыта не соломой, а черепицей. А ребятишки, что встретились всадникам на самой окраине, одеты были не в рванину, а во вполне сносные, хоть и поношенные крепкие льняные рубашонки. Хворостинами мальцы гнали к деревне двух гусей, не особо упитанных — можно сказать, слишком поджарых, но, должно быть, именно по этой причине довольных жизнью. До традиционных рождественских гигантов им было далеко. Заметив приезжих, оба пацана, не сговариваясь, рухнули ниц, каждый на своего гусёнка, да так и замерли. Было ясно: сбежать они не надеялись, но птиц не отдадут, разве что под страхом смерти.