Иная судьба. Книга I
Шрифт:
«Из сказанного не следует, однако, что умение держать себя в обществе и усвоение правил хорошего тона, особенно внешней полировки светского человека, может быть приобретаемо исключительно с детства, путём воспитания; напротив, жизненный опыт показывает, что каждый взрослый человек, хотя бы и выросший на деревенской почве или где-нибудь в отдалённой провинции, может вполне перевоспитать сам себя и стать в полном смысле приличным человеком, т. е…» Опять это загадочное сочетание! «…т. е. усвоить все правила светских приличий настолько, что в лучших домах, среди природных аристократов, он ничем не выкажет своего плебейского происхождения и будет держать себя с тактом и изяществом настоящего дворянина. Ибо, как сказал один из мудрецов: великие свершения достигаются не силой, а упорством».
Сморгнув, Марта перечитала ещё раз.
До чего же длинно, пока до конца предложения доберёшься — забудешь, с чего начала… Но суть она уловила. И задумалась. Чай, не дураки книгу-то писали по приказу самого Его Величества, просто так не скажут… Значит, даже простому человеку сия наука этикетная может быть доступна, нужно только как следует постараться. Не силой, а упорством. Заучивала же она перед первым причастием целые страницы из Катехизиса, не с первого, конечно, раза, но ведь до сих пор помнит! И тётушка Доротея, что наставляла всех деток перед конфирмацией, её, Марту, очень хвалила. Значит, и здесь… Нужно только как следует постараться. А работать ей — не привыкать.
«В семье», «Об обязанностях вообще», «Торжества. Семейные праздники», «Светский этикет», «Увеселения», «Общие советы в разных случаях жизни». И это только части, шесть частей, а внутри каждой — по несколько глав! Взгляд невольно зацепился за самую последнюю: «О прислуге». Из любопытства Марта заглянула на указанную страницу.
«Хозяева никогда не должны забывать, что отдавать приказания гораздо легче, нежели исполнять их. Они всегда должны помнить, что прислуга — такой же ближний, который по взаимному договору, за условленную плату, соглашается исполнять их волю и подчиняет себя их приказаниям, чтобы посвятить службе им своё время и свои силы.
С прислугой всегда следует обращаться добродушно, однако, вместе с тем, не унижать и чувства собственного достоинства; избегать всякой фамильярности с ними; не слушать их разговоров и не вступать в разговоры с прислугой; только при таком обращении можно сделать её внимательной и предупредительной к нам, и вместе с тем довести до того, чтобы все возлагаемые на неё поручения она исполняла с готовностью и с соблюдением должного порядка. В особенности не должно вступать в спор с прислугой и лучше всего отказывать ей от должности без дальнейших неприятностей».
Не удержавшись от крестьянской привычки, Марта почесала в затылке. Эх… Что-то не больно церемонились с её сводной сестрицей в баронском замке, то по щекам налупцуют, то щипцами прижгут. А уж орали-то так… Про то, как лакеи в углах то и дело зажимали, лучше не вспоминать. Не просто так в горничных девушки долго не держались. А ежели Анна и здесь, в Гайярде, не стеснялась — понятно, почему на Марту при знакомстве все так странно поглядывают. Видать, герцог с герцогиней совсем разные книги в детстве читали.
Впрочем, Евангелие тоже добру учит, а понимают его все по-разному: и пастор, и его сестрица. Барон вот грамотный, в Святое писание хоть раз в жизни, да заглядывал, а какие дела творит, хоть и немощный? Ой, что-то она не о том думает. Работать надо. И не скакать по книжке вдоль и поперёк, а вернуться к началу, чтобы не упустить ничего.
…И всё же дело шло туго. Спасали красочные интересные картинки на каждом листе, но Марта старалась не отвлекаться, одержимая идеей познать как можно больше. Не удивительно, что через час с небольшим она выбилась из сил, а на покрасневшие глаза навернулись слёзы. Такой её и застал герцог.
— Вот так так! — сказал он огорчённо, подсаживаясь рядом. Марта всплеснула руками, и этот радостный жест заставил сердце герцога ответно затрепетать. — Я-то надеялся, что ты меня встретишь, как вчера, а ты тут зачиталась… Ни-ни, — он перехватил вскочившую в смущении девушку и ловко усадил на колени. — Милая, я рад, что ты нашла себе занятие. Ну-ка, рассказывай, что тебя так огорчило? Ты что — плакала?
— Что вы, ваша свет… — Марта осеклась. Герцог вопросительно приподнял бровь. — Жильберт… — неуверенно выговорила Марта. Глаза мужчины потеплели.
— «Ваша светлость Жильберт» тоже неплохо, для начала. Но почему ты сидишь в темноте? Не догадалась приказать зажечь люстру? А сама затаилась, никто и не знал, что ты здесь? Эй, кто там!
…Через пять минут они читали вместе. Марта уже привыкла к герцогским коленкам, тем более, после заверения, что между супругами это в порядке вещей. Где-то в отдалении были слышны перебежки прислуги — накрывали обед, в столовой, как попросил герцог. Его светлость с удовольствием придерживал жёнушку за талию, принудив себя относиться к сидевшему у него на коленях существу не как к желанной девушке, а как к ребёнку. Марта переворачивала страницы и читала вслух, он поправлял её в трудных местах и по необходимости делал пояснения, заставлял обращать внимание на мелкие детали в картинках, рассказывал… За полчаса они продвинулись вперёд куда дальше одиночного Мартиного рывка.
— Кушать подано! — объявил слуга, склонившись в поклоне. Отсюда, с антресолей, была видна его смешная косица, перехваченная по столичной моде чёрным бархатным бантиком.
— Идём! — отозвался его светлость. И, наконец, поцеловал супругу за ушком и в щёчку. — Ну что, теории на сегодня достаточно, перейдём к практике? Нас ждут столовые приборы, дружок, но ты не пугайся: я буду рядом. К тому же разделывать ими мы будем весьма вкусные вещи, а где не получится — поможем себе руками, никто не увидит, не бойся.
— Ох, ваша свет… Жильберт… — только и сказала Марта.
— Скажи ещё раз, — прошептал он, потираясь щекой о душистую щёчку.
— Жи-ильберт, — протянула она, словно пробуя на языке каждый звук. — Жи-иль…
— Ещё!
«…Так-то оно лучше», — с удовлетворением заметил пожилой слуга, тихонько притворяя за собой двери библиотеки. «А то всё «ваша светлость», «ваша светлость»… Это супругу-то… Будто чужие вовсе». Хмыкнул. «А ведь могут господа и засидеться при такой беседе-то, забыться… Пойти предупредить, чтобы блюда прикрыли, а то простынет обед-то».