Иная судьба. Книга I
Шрифт:
— А землю пахать, как другие?
Кузнец глянул коротко, остро, и внезапно у лейтенанта пропала всякая охота задавать вопросы. В самом деле, чего это он разболтался, как баба? Нужен-то ему этот мужик… Главное — чтобы дело своё знал. И припомнилось заодно, как рейтар Картье, что до прихода орков за Жаном приглядывал, успел шепнуть: видел, мол, в мастерской пару кинжалов работы удивительной, успеть бы заглянуть до отъезда, прикупить. Нет, господа хорошие, хоть звание и не присвоено, хоть лицензии нет, а мастерства не отнимешь, ежели они от Бога. И нечего его глушить, на земле без того есть кому работать.
Жан тем временем легко вскинул пистоль и, не целясь, как на первый взгляд показалось
— Хорош, чертяка, — одобрил Лурье. — А что, мастер Жан, может, к нам подашься? Стрелок ты отличный, как я погляжу, в седле не мешком держишься; натаскаем, научим — ещё тот молодец из тебя получится. Жалованье, верный кусок хлеба… опять-таки — семью поддержишь, я слышал — у тебя полон дом ребятни. А что простолюдин — так в рейтарах и до дворянского звания дослужиться можно. Слыхал о последнем указе Его Величества? Дворянство теперь может простой человек заслужить, услугами перед Отечеством и Государем. Так что, брат, ты подумай. Перспективы у нас есть. Да ты знаешь ли, что такое «перспективы», деревня?
Кузнец коротко вздохнул и отвёл глаза. Прочистил маленьким шомполом ствол оружия, протёр ветошью, вернул владельцу.
— Извольте, ваша милость. Как новенький. За предложение — благодарствую, но только я — человек мирный. — И, поколебавшись, спросил: — А вы здесь надолго?
— Как господин капитан прикажет. — Лейтенант ловко пристроил оружие в кобуру. — Наше дело солдатское: по сигналу — и в бой, и в поход… Подумай всё же. Пока новому барону эти земли не отписали, над тобой хозяев нет… — Заговорщически подмигнул, заметив, как внезапно напрягся мастер. Шепнул: — Вольным будешь, дурак, неужели не понимаешь?
— Не помню, чтобы у вас в отряде были вакансии, лейтенант, — любезно напомнил капитан Винсент, невесть откуда возникший за их спинами. Лейтенант вздрогнул. Что было, то было: капитан славился умением возникать нежданно-негаданно совершенно незаметно. По непроницаемому лицу трудно было угадать, много ли он услышал. — Впрочем, вам виднее. А какие ещё способности, кроме физических данных, вы заметили у вашего кандидата? Не забудьте, у вас уже два новичка, с которыми и без того придётся повозиться. Этих самых данных у них в избытке, а вот по части ума и сообразительности, что немаловажно, от природы недобор… Приказы приказами, но в армии нужны не только исполнители.
— Подучить немного, так на десятника малый потянет, — твёрдо ответил лейтенант. — Уверен, господин капитан. Сей кандидат сметлив, умеет организовать людей и нацелить их на нужный результат, может действовать самостоятельно и в то же время понимает, что такое дисциплина.
— Экий вы знаток, Лурье, — с усмешкой бросил капитан. — Так-таки всё разглядели… — Окинул испытующим взором кузнеца, нахмурившегося, скрестившего на груди руки, всем своим видом показывающего, что раболепствовать и спину гнуть в поклоне не желает. — Вот что я вам скажу, лейтенант, в отряд я его не возьму. Такие самостоятельные мне и здесь нужны… Господин Дюмон, — повернулся он к Жану. И тот, не сразу поняв, к кому это обращаются, внезапно побледнел. — Разбирая документы бывшего владельца замка, я обнаружил ваше прошение и намерен вновь дать ему ход. Не так уж загружены архивные крысы, чтобы не ответить на персональный запрос. Уверен, они найдут искомое.
Жан коротко выдохнул:
— Не нужно.
— Отчего же, позвольте спросить? — полюбопытствовал капитан, старательно не замечая округлившихся от любопытства глаз лейтенанта Лурье.
— Оттого, что время вышло. Мне больше не найти поручителей. В лучшем случае — меня ждёт виселица за самозванство.
— Это и есть тот самый крючок, на котором держал вас барон? В таком случае, скажу вам следующее: он не слишком надёжен. Вы говорите — нет поручителей? Но есть документы, подтверждающие ваше рождение от родителей знатного происхождения, находящихся в законном браке; у родителей, в свою очередь, наверняка осталась родня… Человек не может жить среди себе подобных и не оставить хоть какой-то памяти. Отыщем, господин Дюмон… Или вам больше нравится «мастер Жан»?
— Жан Дюмон к вашим услугам, сударь, — твёрдо сказал кузнец. — Чужих званий мне не нужно. Что сам заработал, на том и стою, своё честное имя ценю дорого и менять не собираюсь.
— Похвально, — кивнул капитан. — Что ж, мэтр Жан, давайте-ка остановимся на этом варианте. Полагаю, вы давно хотите со мной поговорить. Как и я с вами. Пройдёмте в кабинет, там нам никто не помешает.
…Подобных историй, с вариациями и небольшими поправками на названия городов, возраст действующих лиц, какие-то иные обстоятельства помимо ужасов приближающейся войны и разорений, Винсенту Модильяни приходилось слыхивать немало. Да и брат Тук отнёсся к повествованию кузнеца с полным пониманием, иногда кивая, мысленно соглашаясь, иногда вопросительно поднимая бровь, но не вмешиваясь, оставляя вопросы на потом. В лице этих двоих Жан Поль Дюмон нашёл терпеливейших и внимательнейших слушателей.
Впрочем, говорить он начинал неохотно. То и дело поглядывая в окно, как будто соображая, нельзя ли через него сигануть наружу, если совсем уж к стенке прижмут… Хоть был он человек неглупый и прекрасно понимал, что, если уж понадобится — достанут отовсюду, хоть пока и непонятно, зачем. Раз уж племянница исчезла так загадочно — нужны ли те, кто о ней знал, может, как раз и приехали, чтобы и свидетелей убрать, и следы подчистить… Причины косить на окно имелись веские. До тех пор, пока не осенило внезапно: да ведь захоти приезжий капитан разделаться с Жаном, а заодно и с другими — какой смысл тогда деревню спасать? А если надумали сберечь новые владения и новых людишек герцога, то достаточно было его одного, Жана, не брать в замок, предоставить своей судьбе. Погиб, мол, сгинул, как многие при таких заварушках, пропал вместе с семейством. А вот поди ж ты, всё не так… Значит, он им нужен.
Не навредить бы Марте. Не сказать бы лишнего.
Сидеть на господском стуле — с высокой спинкой, с подлокотниками — было непривычно и неудобно. В нынешнем его доме такой роскоши не было, только лавки и табуретки, впрочем — достаточно добротные. Обращение на «вы» резало слух, Жану всё чудилось в этом какое-то изощрённое издевательство. Подсознательно он готов был к худшему: что вот, наконец, узнав всё, что им нужно, эти двое перестанут ломать комедию, велят его арестовать и увезут в том же самом чёртовом возке, в котором несколько дней назад канула в неизвестность малышка Марта. Но снова он вспоминал о спасённом несожжённом Саре, о женщинах, избежавших надругательства, о мужчинах, избежавших позорной и лютой смерти — и понимал, что капитан не чета покойному барону, и то, что было в порядке вещей для одного, для другого неуместно. К тому же — у Жана не было выхода. Иной возможности узнать о малышке, кроме как пойти на невольную откровенность, он не видел.