Иная терра.Трилогия
Шрифт:
Кира… Да, Кира. Единственная дочь. Вацлав невесело усмехнулся, вспомнив историю ее рождения. Когда-то он не хотел ставить во главе Братства одного из Повелителей. Как ни старался Пражски, он так и не сумел привить ни одному из них свою идею. Те, кто проходил через ломку чрезмерной гуманности, теряли слишком многие принципы, теряли само понимание истинной морали, становясь хоть и контролируемыми — но все же ублюдками. Те, кто не мог сделать того, что требовал Вацлав — просто ломались. Нескольких он оставил в покое, но большинство пришлось устранить — чех очень хорошо помнил, что оставлять за спиной живых врагов нельзя. Особенно идеологических врагов.
Тогда-то, окончательно разочаровавшись в собратьях, Пражски решил передать свою мировую империю собственному сыну. Правда, сына у него не было — но разве это проблема для пятидесятипятилетнего мужчины, имеющего здоровье тридцатилетнего и выглядящего на сорок? Конечно же, нет.
К выбору матери его будущего сына Вацлав подошел крайне обстоятельно: он составил подробнейший список требований к такой женщине — белая, совершенно здоровая, не имеющая в предыдущих трех поколениях никаких серьезных заболеваний, обладающая высоким энергетическим потенциалом, но никогда не развивавшая его — это повышало уровень способностей будущего ребенка. Это была только начальная, основная часть списка требований. Еще очень важную роль играла совместимость генетического кода потенциальной матери и самого Вацлава — несмотря на всю свою циничность, чех не был уверен, что он спокойно перенесет устранение результата неудачного эксперимента, и хотел сделать все надежно с первой попытки. Ну и, конечно же, это должен был быть мальчик.
А потом случилось то, чего никто и никак не мог предугадать. Невероятнейшее из всех невероятных совпадений. В то время у Вацлава не было никаких проблем с мужской силой, и в Праге он содержал нескольких любовниц. Женщины знали свое место, не пытались лезть в его дела, не намекали на брак, не просили денег сверх того, что он давал — за единственным исключением, когда одной из них понадобилась большая сумма на жизненно важную операцию для маленькой дочери.
Мария просила любовника выделить ей эту сумму в долг, Вацлав же полностью оплатил лечение ребенка и оставил еще столько же на реабилитацию, но отношения с Марией прервал — он почувствовал, что начинает испытывать к женщине какие-то чувства, кроме влечения, что для него было совершенно недопустимой роскошью.
Кроме постоянных партнерш, у полного еще сил мужчины случались и краткие связи в тех городах, где любовниц не было — услугами проституток Вацлав брезговал, но сексуальную неудовлетворенность по праву считал вредной. Одной из таких случайных женщин стала Паула — румынка африканского происхождения. И с ней Пражски единственный раз в своей жизни ухитрился проколоться.
Когда он в очередной раз приехал в Будапешт, Паула в письме попросила его о встрече. Вацлав отказался — он не хотел продолжать с ней отношения, но женщина написала повторно, добавив, что она всего лишь хочет задать один вопрос. Подумав, Пражски согласился — у него как раз выдался свободный обед. Поздоровавшись, Паула не стала заводить ни к чему не обязывающий «этикетный» разговор — она сразу перешла к делу.
— У меня всего лишь один вопрос, Вацлав: тебе нужен твой ребенок? — спросила Паула, пригубив сок.
Вначале чех отметил, что женщина предпочла свежевыжатый апельсин любимому ею прежде белому сухому вину — и только потом осознал, что она сказала.
— Поясни, — холодно сказал он.
— Я беременна. От тебя — ты единственный мужчина, с которым я спала за последние два месяца. Если захочешь, любой генетический тест подтвердит твое отцовство.
— И что ты хочешь?
— Есть два варианта. Если тебе нужен этот ребенок, я согласна его выносить и родить, а также ухаживать за ним первый год — разумеется, не бесплатно. Если тебе ребенок не нужен — я буду благодарна, если ты устроишь меня в хорошую клинику, где мне сделают аборт. Ты, думаю, знаешь, что в Румынии медицина бывает двух видов — дорогая и плохая.
Вацлав с облегчением вздохнул — он боялся, что Паула попытается на него как-либо давить — требовать брака, или содержания, или признания ребенка, или еще чего-то в этом духе. Предложение женщины казалось ему вполне логичным и обоснованным, хорошая клиника на примете была…
И тут что-то дернуло его на мгновение рассредоточиться, и взглянуть на Паулу другим взглядом. Пражски ощутил нечто подобное тому, что чувствует человек, когда через его тело пропускают электрический ток не очень высокого напряжения. Такого потенциала он не видел никогда и ни у кого! В перспективе Паула могла стать сильнее его самого — точнее, могла бы, если бы ее обучением занялись хотя бы лет пять назад.
— После обеда поедем в клинику, — сказал он. — Если плод женского пола — ты останешься там же, и вечером тебя прооперируют. Я все оплачу и оставлю тебе деньги на то время, что ты будешь приходить в себя. Если плод — мужского пола, то ты будешь рожать. Сколько ты хочешь за ребенка?
— Столько, сколько ты посчитаешь нужным заплатить, — пожала плечами женщина. — Ну и, если тебе не сложно — я была бы благодарна за помощь в получении немецкого или франко-британского гражданства.
— Это не проблема.
— Хорошо. Можно еще один вопрос? — она дождалась кивка и продолжила: — Твоя категоричность относительно пола ребенка — это что? Отчаянное мужское желание сына? Почему такое пренебрежение дочерью?
— Я хочу сына, а дочь мне без надобности, — солгал Вацлав.
На самом деле, причина была другой. Требование к потенциальной матери ребенка — принадлежность к белой расе — обуславливалось чистой генетикой. Ею же обуславливался и пол ребенка. Диагностика показала, что ребенок — мужского пола. Вероятность погрешности — не более одной десятой процента.
Паула поехала собирать вещи, а Вацлав заказал билет на самолет — ему нужно было лететь в Новую Ниццу, а свой личный самолет он оставил Пауле: сейчас она хранила в себе его самое главное богатство. Спустя восемь месяцев, ровно в положенный срок, Паула родила. Пражски приехал в больницу на следующий день. Вошел в палату — и остановился, дурное предчувствие заставило его напрячься.
— Что случилось? — прямо спросил он женщину.
— Пан Пражски, позвольте, я вам все объясню, — появился словно бы из ниоткуда врач.
Его Вацлав знал, профессиональному мнению доверял, и потому согласился.
— Понимаете, пан Пражски… дело в том, что пани родила… не мальчика.
— У нее дочь? Но все обследования показывали, что плод — мужского пола, — нахмурился чех.
— Все не так просто. Дело в том…
— Говорите прямо, доктор. Я не впечатлительный папаша.