Иная терра.Трилогия
Шрифт:
— Ненавижу выбирать, — пожаловался он.
Соловый мерин всхрапнул, ткнулся бархатным носом в плечо. Ветровский рассеянно погладил крутую шею, пальцы машинально пробежались по гриве, выбирая застрявшие в жестких волосах репья и колючки.
— Ты сам вызвался, я не виноват, — сказал молодой человек коню. — Так что ждет тебя долгая прогулка.
— С кем болтаешь? — осведомился Андрей, выходя из амуничника с хомутом на плече и уздечкой в руке.
— С кем тут говорить, кроме лошадей? — пожал плечами Стас. — Ты когда будешь готов?
— Щас запрягу и буду готов. Все проверил?
— Угу. Все по списку, и списки тоже по списку.
— Много нам обратно заказали?
— Да уж достаточно. Глашу берешь?
— А кого еще?
— Тоже верно. Я на Солнечном поеду.
— Не ты, а мы. Мне тоже неохота всю дорогу на возу трястись.
— Угу, — сказал Стас, и пошел за седлом.
Выезжали на торговлю с вечера. Ехать далеко, воз тяжелый, дороги — одно название, а не дороги, так что в городе в лучшем случае часам к шести утра быть. Воз поставить на рынке, лошадей распрячь и увести — это уже задача Стаса, пока Андрей будет торговать. Как пекло схлынет — торговля уже кончается, останется только заехать за товаром, что в деревню везти, и можно домой. Часам к трем утра как раз вернуться — и можно спать хоть весь день.
По вечерней прохладе кони шли резво, а Солнечный вовсе норовил сорваться в галоп — застоялся за время жатвы. Мерин был заезжен только под седло — при виде хомута у него начиналась настоящая истерика, и даже Витька, прирожденный лошадник, не сумел переучить солового упрямца под упряжь.
Глаша бежала экономной рысью, Андрей берег силы лошади, и Стасу очень быстро надоело сдерживать своего коня.
— Солнечный застоялся, — сказал он, заставляя мерина держать один темп с Глашей.
— Хочешь — погоняю, — пожал плечами рыжебородый.
— Да я сам справлюсь. Просто предупреждаю.
— Угу.
Стас надеялся получить от короткой скачки удовольствие, но его ждало разочарование — стремена мешали, веревочные путлища неприятно давили на икры, а седло оказалось гораздо жестче лошадиной спины. Помучившись минут десять, он вернулся на дорогу, спешился, быстро расседлал Солнечного, дождавшись Андрея, закинул седло на телегу и снова вскочил на спину коня.
Совсем другое дело! Шелковистость шкуры отчетливо ощущалась сквозь тонкую ткань штанов, слабо пахло конским потом и сильно — подсохшей травой, скошенной третьего дня. Ветер приятно холодил кожу, остужал, выгонял из тела дневной зной, и если бы Стас спросил себя: «оставаться или уходить?» сейчас, то ответ был бы очевиден.
Около трех утра сделали короткий привал, перекусили хлебом, домашней колбасой и квасом, поменялись местами. Снова в седле Ветровский оказался уже перед самым городом — Андрей, родившийся и выросший в деревне, с чистой совестью свалил на «городского» процесс получения временных удостоверений личности, совершенно не замечая, как побледнел Стас, едва представив себе процесс общения с полицией.
Воображение рисовало ему картины одна страшнее другой, но он все же заставил себя направить Солнечного к человеку в форме, с интересом изучающему непривычное даже для этого городка зрелище.
— Здрасти, — молодой человек спрыгнул на землю, ухватил начавшего нервничать коня под уздцы. — Мы с отцом с деревни приехали, торговать. Батя сказал, надо взять эти, удостоверения временной личности.
На лице полицейского отразилось высокомерное презрение к деревенщине, неспособной даже разговаривать нормально. Стас растянул губы в наивной улыбке, захлопал глазами, корча из себя этакого сельского увальня, но никак не юношу с пусть незаконченным, но все же высшим образованием.
— Будет тебе удостоверение личности… временной, — снисходительно сказал полицейский. — Что везете на продажу?
— Овощи: картошку, помидоры, огурцы, зелень всякую, еще сыр, пшеницы четыре мешка… — принялся перечислять Стас.
— Да кому тут нужна ваша пшеница, совсем сдурели? Здесь город, понимаешь? У нас свой хлеб пекут. Звать вас с батей как? На сколько приехали?
— Вечером уедем, а звать — Василий Андреич и Иван Васильич, — брякнул парень первое, что пришло в голову.
— А фамилия?
— Э… Нету фамилии. А зачем она?
— Значит, надо говорить — Ивановы! Всему вас учить надо…
Продолжая ворчать себе под нос, он удалился в бронированный «стакан», как в народе именовали круглые полицейские помещения, встречавшиеся на каждом втором крупном перекрестке.
Через пятнадцать минут Стас получил две пластиковые карты, подтверждающие их с Андреем право находиться в городе в течение суток. Чтобы попасть на территорию торгово-рыночной зоны пришлось полчаса скандалить с местным охранником, которому пришло в голову получить на халяву мешок отборных натуральных помидоров. Тем не менее, когда парни добрались до своего ряда и Андрей принялся распрягать Глашу, на рынке еще никого не было.
Оставив товарища превращать воз в торговый лоток, Стас повел лошадей за территорию города, где привязал на длинной веревке и оставил пастись под присмотром долговязых веснушчатых близнецов Вали и Левы, знакомых Андрея. Теперь можно было или вернуться на рынок, или побродить по городу — у него было немного денег, оставшихся еще с тех пор, когда он только уезжал из Питера, и Стас хотел купить какой-нибудь подарок Лесе.
Подумав, молодой человек рассудил, что Андрей справится пока что сам, и направился в сторону центра города. Утреннее солнце бликовало на лакированных бортах флаеров — Ветровский с удивлением заметил, что автомобилей почти нет, и это в небольшом городке! Что же творится в городах? Тихо шурша, мимо прополз робот-уборщик, и Стас подумал, что последний раз он видел такого, когда работал в «Гермесе», и тот, гермесовский, был куда больше, шумнее, несовершеннее.
Присмотревшись, юноша заметил еще несколько таких роботов — они не спеша ползли вдоль домов, оставляя за собой чистый асфальт. Из-за угла, чуть накренившись на повороте, вылетел флаер-такси, сбросил скорость, приземлился на другой стороне улицы. Беззвучно разъехались двери, из флаера, покачиваясь, выбрался молодой человек в облегающем костюме какого-то супергероя, и направился к ближайшей парадной. За ним вылезли три девушки — Стас протер глаза, взглянул еще раз, и отвернулся: на девушках не было никакой одежды, кроме тоненьких ниточек на бедрах, придерживающих лоскуток ткани в паху. Громкий пьяный смех раскатился по улице, одна из девушек ухватилась за дверь флаера, согнулась — ее тошнило на свежевымытый асфальт.