Иная терра.Трилогия
Шрифт:
— Делает свои загадочные выводы и продумывает, как можно сыграть нами поизящнее, — закончил Теодор.
— Именно. Я не исключаю даже того, что он сам найдет ученика. Не думаю, что разговор у озера остался для него тайной.
— Как и встреча в ноябре, когда я сказал, что нашел кандидатуру.
Перебрасываясь фразами и периодически договаривая друг за друга, они дошли до ограды парка.
— Придется подождать. Я не знаю, в котором часу у них начинаются занятия, решил на всякий случай прийти к самому началу.
Коста равнодушно пожал плечами, и спокойно опустился прямо на мокрую землю. Струи дождя стекали по его коже, по плечам, лицу, опущенным векам, длинные волосы частично прилипли к спине, частично — падали на грудь. Глядя на темные, тяжелые от воды пряди, Теодор решил все же задать давно мучавший его вопрос:
— Тебе волосы не мешают?
— Нет, — последовал краткий ответ.
— Кромки твоих перьев острее лезвия, — не отступал немец. — Как ты не обрезаешь ими себе волосы?
Коста открыл глаза, чуть качнулся вперед, выводя левое крыло перед собой. Подхватил с земли какую-то ветку, хлестнул по перу — веточка распалась на две части. Разрез был идеальным. А потом крылатый внезапно положил на кромку перьев ладонь и сильно, с нажимом провел.
Обычно невозмутимый, сейчас Теодор едва сдержал гневный возглас. Это в старинном кино герои-идиоты каждый раз, когда нужна кровь, режут себе ладонь, причем почему-то всегда правую. Как они после этого держат меч, режиссеры почему-то не задумываются. А тут этот крылатый… герой туда же.
Разумеется, в следующее мгновение немец вспомнил и о регенерации «напарника», и о том, что глупостей тот обычно не делал. По крайней мере, таких. А крылатый спокойно отнял руку от бритвенно-острой кромки и показал Теодору ладонь. Без единого следа пореза.
— Я не могу намерено причинить себе вред, если того не требует выполнение миссии, — спокойно ответил он на непонимающий взгляд основателя Братства.
— Хоть кто-нибудь, кроме тебя и твоего создателя, знает все детали твоего проклятия? — не сдержался немец.
— Да. Кейтаро-дону, — спокойно отозвался Коста и вновь закрыл глаза. — Скажешь, когда твой избранник появится.
Холодный дождь и ветер — более мерзкое сочетание погодных явлений Олег себе представить не мог. Резкие порывы вырывали зонт из рук, и тогда на юношу обрушивалась очередная порция отвратительно ледяной воды. Казалось, природа отыгрывается за последнюю неделю, упоительно теплую и солнечную.
От общежития до третьего корпуса идти было около полутора километров, и Черканов успел промокнуть почти до нитки. Мысленно призывая все проклятия на голову контрольщиков из «Overtown», которые расслабились за неделю, а теперь никак не могли совладать с этим стихийным бедствием, он свернул с главной аллеи и решил срезать по тропинке. Разумеется, воды на той тропинке было по щиколотку, но не сказать, что на алее было лучше. Да и ноги он все равно уже промочил, так что терять было нечего. Зато до корпуса быстрее дойдет.
Странную, пошатывающуюся фигуру Олег заметил не сразу. А когда заметил — позволил себе злорадно ухмыльнуться.
Краса и гордость медицинского факультета, красавец и спортсмен, похититель женских сердец и объект жгучей неприязни Олега, Кирилл Бекасов выглядел так, будто только что выбрался из трущоб, где пил, не просыхая, дня три-четыре. Юношу мотало из стороны в сторону, взгляд его был безумен, темные волосы склеились в сосульки и некрасиво липли ко лбу. Стильный плащ порван на плече, рубашка потрепана и полностью утратила свой изначальный светло-бежевый цвет, а обычно начищенные до блеска модельные ботинки имели такой вид, что ими побрезговал бы даже самый распоследний нищий.
Однако желание посмеяться над обидчиком, с которым так тепло общалась Марина Велагина, мгновенно пропало, стоило Олегу поймать взгляд Бекасова. В этом взгляде смешались боль, страх, отчаяние, ненависть и глубокая детская обида. А когда Черканов разглядел, что сжимал Кирилл в правой руке, ему и вовсе захотелось оказаться как можно дальше от безумца с пистолетом.
— Который из них?
— Тот, который трезв, — почти оскорбленно отозвался немец.
Коста же присмотрелся к шатающемуся парню — и вдруг резко отступил назад.
— Считывай его! Быстрее!
Оставшаяся с военных времен привычка повиноваться приказам, отданным в такой форме сработала без осечки. Теодор разделил сознание на два потока, мгновенно выстроил схему и проник в сознание юноши, и только после этого понял, что именно и почему он делает. Но останавливаться было уже поздно — буря чужих эмоций и несвязных мыслей, изредка перемежающихся обрывками какой-то информации, накрыла его сознание.
Он словно только этого и ждал. Остановился, с тенью удивления глядя на потенциального теодорова воспитанника, рухнул на колени и рывком поднял правую руку на уровень виска.
В дальнейших приказах немец не нуждался. За последнюю секунду он не сумеет выжать ни капли информации, а находиться в чужом сознании в подобный момент — нет уж, увольте. Ни удовольствия, ни пользы, одни сплошные проблемы.
— Учитель… — прошептал Бекасов, падая прямо в грязь. — Учитель, за что?
А потом поднял руку, приставил пистолет к виску и нажал на курок.
Отвернуться Олег не успел, и теперь оцепенело взирал на разлетевшиеся вокруг осколки черепа, мозги и льющуюся в раскисшую землю кровь.
Что-то настойчиво толкнулось внутри черепа. Он ощутил непреодолимое желание что-то сделать, вот только что? Словно бы одержимый чужой волей, Олег медленно повернул голову и его взгляд наткнулся на левую ладонь самоубийцы. На светлой коже, так нелепо выделяющейся среди грязи, мозгов, костей, и еще каких-то не поддающихся идентификации частей человеческого тела, лежал терабайтовый микрочип.
Черканов сам не знал, почему поступил именно так. Преодолевая тошноту, подступившую к горлу, он пошарил в кармане, нашарил магнитный ключ на длинной цепочке и осторожно бросил его в сторону трупа.