Иная. Песня Хаоса
Шрифт:
«Что ты делаешь? Они же убьют тебя! Их слишком много!» — воскликнула Котя, закусывая губы, чтобы не вскрикнуть.
— Ты думал, только ты ходишь за Круглое Море? Смотри, кого я поймал на Пустыни Теней! — злорадно хвалился второй работорговец, прогуливаясь возле клетки, пузатый, с поросячьими глазками. А Вхаро только шипел и едва не плевался ядом, яростно ударяя плеткой-трехвосткой по доскам помоста.
— Я первый прибыл на площадь. Сначала я продаю свой товар. Потом ты — свой, — потребовал он.
— Достаточно перебранок, — донесся голос из-за паланкина. — Султан будет рад вашим щедрым подношениям. Создание Хаоса мы заберем в зверинец. Но сперва мне выпала великая честь выбрать новых наложниц для гарема моего господина.
Из паланкина степенно вышел высокий мужчина с седой бородой. Его ястребиные глаза тут же впились в девушек, рассматривая каждую из них. Он поднялся на помост и принялся заглядывать под покрывала, рассматривать со всех сторон лица, оценивать состояние кожи и зубов.
Котена поморщилась, когда вымазанные каким-то жиром или душистым маслом пальцы надавили ей на щеки. Так продавали лошадей на базаре. Но никак не людей. Впрочем, в Ветвичах людьми никогда не торговали.
— Подойдут, — кивая на разных девушек, приказал человек султана. В число «избранных» Котена не вошла. Но она уже знала, куда повезут Вен Аура — в зверинец правителя.
— Что, не султану тебя продают? Ему бы юных да свежих. А ты поистрепалась в скитаниях, — прошипел Вхаро, подскочив к Котене. — Ноги что подошва, руки что колотушка. Хе-хе, чудовище.
— Похоже, все твои планы рушатся, — победно улыбнулась ему Котена. Она не боялась, более свободная в цепях, чем работорговец с плеткой.
— Ишь ты, вернулся. Зато в клетке наконец-то, как и полагается зверю, — пробормотал Вхаро. — В Хаос вас обоих. Надоели со своей «песней». Обоснуюсь в этой стране, возьму себе пять жен. Каждая будет ласки дарить, да не по зову, а по приказу. Только продам сначала тебя повыгоднее.
Но Котена не слушала его, ее лицо искажала застывшая улыбка — торжество пополам с горечью. Постепенно она понимала, как выжил возлюбленный. Вспоминался случай в тереме Игора, когда простая девушка, заточенная в горнице, была обречена задохнуться в дыму. Тогда Вен Аур поделился с ней жизненной силой и успел вытащить. «Теперь я отдала ему свою жизненную силу», — догадалась Котена, памятуя и свою болезнь без очевидной лихорадки, и бессилие. Нет, она не теряла песню, она не теряла Вен Аура. Просто отдала ему свои силы. И он выжил. Главное — он выжил. Если смерть не сравняла счет, если не перебила хребет, борьба продолжалась.
К тому же на площади между ревущей толпы доносились едва уловимые ауры Хаоса. Теперь-то Котена вновь слышала и их, и множество других, из-за Барьера. «Это Генерал Моль? И… И Огневик? Ну же, добрые создания, помоги нам! Век не забудем!» — умоляла Котена. Но для двух существ Хаоса на площади собралось слишком много стражи, поэтому они просто наблюдали издалека. Возле порта мелькнули две едва уловимые фигуры в серых накидках, да и скрылись. Толпа способна растоптать даже созданий Хаоса. Впрочем, теперь прославленный воин наконец-то получил шанс настигнуть Вхаро. Генерал Моль его точно видел, все его злодеяния, всю его продажность. «Ничего, у нас есть друзья! Нас найдут!» — утешала себя Котена, когда клетку с Вен Ауром увлекли дальше по дороге во дворец султана.
Она осталась одна на помосте в окружении наиболее старых рабынь, Вен Аур же метался по своей темнице, оглашая площадь леденящим душу воем. От этого звука толпа замирала и ужасалась.
«Вен, я найду тебя. Обязательно найду. И мы отправимся на Отрезанный Простор. А лучше к Забытым Островам», — пообещала Котена, грустно опуская плечи. Вновь разлучали их, вновь разрывали на части.
Она погружалась в новое сонное безразличие, ожидая, кто ее купит или чем закончится торг. Значение имела только песня, которая все удалялась и удалялась. Котена надеялась, что дворец султана находится не в другом городе. Лучше бы ее купили для гарема! Теперь приходилось ждать неизвестного кого, неизвестно чего. Паланкины прибывали и уходили. Некоторые господа с гиканьем влетали верхом на площадь. Один из таких показался под конец торга. Вхаро уже постепенно собирался, а рабыни измучились от жары и голода.
— А, Вхаро! Привез новый товар? — небрежно бросил всадник.
— Да, Юлкотеон эфенди, — непривычно рассыпался в поклонах работорговец.
— Юлкотеон?! — прошептала пораженно Котена и пригляделась к всаднику. Он восседал на вороном тонконогом скакуне. Кафтан нежданного покупателя не уступал по роскоши одеждам уехавшего приближенного султана. На чалме красовалось яркое перо, закрепленное переливчатым изумрудом. Но Котену поразила не богатая одежда и не добрый конь. Она услышала имя, она узрела лицо. Нестарое, но уже и не молодое, смуглое, с крупным заостренным носом. Обрамляли его не по годам смоляно-черные борода и усы. И Котена узнала эти жесткие волевые черты вспомнила образы из далекого детства. Что-то сломалось в ней, и она закричала, срывая с лица покрывало:
— Отец! Отец!
— Молч… — попытался рыкнуть Вхаро, хватаясь за плетку. Но в этот момент Юлкотеон-эфенди сошел с коня и поднялся на помост к невольницам. Он встал напротив Котены, и тогда у нее совсем не осталось сомнений. Разве могла она позабыть? Как странно сбывались все ее детские мечтания о далекой стране. Как нелепо и неправильно. Что сулила эта встреча? Чудесный дворец или булатный нож? Не так она себе представляла. И все же, возможно, именно Юлкотеон помог бы спасти Вен Аура. Все-таки… отец. Пусть и оставивший, пусть и бросивший.
— Кто ты? — спросил он.
— Твоя дочь, — уверенно отозвалась Котена. Но Юлкотеон лишь рассмеялся, повергая в смятение:
— Да мало ли у меня байстрюков по всем домам увеселенья!
— Нет! Я из заснеженной страны Ветвичи! — запротестовала Котена и выставила перед собой левую руку, на которой под кандалами блестел уцелевший браслет: — Я — Юлкотена. Помнишь? Ты сам меня так назвал! А это твой подарок. Матушка берегла его мне в приданое. Отец, пожалуйста…
Повисла тишина, нежданный покупатель рассматривал с разных сторон Котену и морщил лоб, выдавая тем свой возраст. Нет, в воспоминаниях детства он оставался молодым и прекрасным, почти как Вен Аур. Ныне кожа его обветрилась и кое-где покрылась темными пятнами, возле губ и между бровей залегли морщинки. Котена не знала, как относиться к этому мужчине напротив нее и не знала, как он относится к ней. Она слабо надеялась на чудо, на великую милость. Что угодно! Лишь бы кто-то помог ей выбраться из плена и убраться подальше от Вхаро.
— Значит, Юлкотена, — наконец обстоятельно проговорил отец, и словно смягчился. — Помню. Те пять лет в холодных Ветвичах среди варваров сложно забыть. Ладно, Юлкотена-кызым. Гляжу, ты такая же строптивая, как твоя мать. Да, неприятная вышла история.
— Что? Дочь? — поражался Вхаро.
— Дочь, — властно кивнул ему Юлкотеон. — Эй, работорговец, освободи ее. Плачу полцены.
— Как вам будет угодно, эфенди, — встрепенулся Вхаро, но уже без прежнего радушия. Когда он расковывал Котену, то морщился так, словно его заставляли есть что-то невыносимо кислое. Но Юлкотеон быстро умалил негодование, купив за полную стоимость еще двух рабынь себе в наложницы.