Иная. Песня Хаоса
Шрифт:
«За тобой идет огонь», — вновь вспомнилось Котене, когда они проносились мимо чьи-то объятых пламенем покоев. Она несла за собой разрушения? Возможно, да. Но, возможно, и нет. Так совпадали неуловимые нити разных судеб. Что-то изменялось во всем их мире. В обоих мирах.
— Где там гарем? — на бегу выдыхал Вен Аур. Котена указывала путь, и вскоре они с грохотом сломали плохо затворенные двери. Створки напряглись и затрещали, превращаясь в щепки под натиском когтей.
— Чудовище! — завопили сбившиеся в кучу женщины. В узкой комнате собрались и законные жены, и наложницы из верхнего и нижнего гаремов. Они жались друг к другу, а охраняло их несколько евнухов. Но те оказались слишком испуганы, потому лишь отступили к стене.
— На нас напал Хаос.
— Нет! На вас напали те, кто устал от рабства! — возвестила Котена, высоко поднимая саблю в воздух. — Отныне вы свободны! Если кто-то хочет остаться в неволе, можете остаться. Но вы свободны! Все, кто пойдут с нами!
Оружие непривычной тяжестью оттягивало руку, Котена едва не соскальзывала на спины Вен Аура, громкие речи давались ей с трудом, но воззвание достигло ушей. Котена взволнованно переводила дыхание, замечая, как из дверей гарема тут же кинулись несколько женщин. Они достаточно намучились в нижнем гареме, одежды их мало чем отличались от рубища. К тому же они не устрашились Вен Аура, вероятно, тоже слышали его мягкую и спокойную ауру, понимали, что он им не враг. Законные же жены плакали в углу, прячась за спины уцелевших стражей. Недавно привезенные девушки мучились от сомнений, но в числе первых вперед выступила знакомая девушка из Мале и двое из Ветвичей. Всех троих купили у Вхаро на рынке, и теперь все трое без опасений приблизились к созданию Хаоса.
— Куда нам идти за тобой? — простерла к ней руки девушка из Мале с такой благодарностью, что Котена смутилась. Она и сама не знала, куда им надо идти.
— Встречаемся в порту! Ищите крылатых янычар. Они защитят вас, — скомандовал Вен Аур. И девушки кинулись на выход, хотя кое-кто из гарема все же остался. Котена их не винила, лишь радовалась, что им наконец-то дали возможность выбраться из дворца. Выбор и свобода равнозначны. Желание остаться в несвободе — тоже выбор. Но, судя по количеству бежавших девушек, далеко не одной Котене опостылели яркие мозаики на стенах, приторная еда и еще более приторная лживая лесть, которая облепила дворец, как мухи медовое угощение. Теперь все это исчезало, сгорало в огне.
Вен Аур несся по коридорам на выход, подыскивая либо раскрытое окно, либо дверь. Но они, очевидно, заблудились. Вокруг горели факелы и даже бой остался где-то вдалеке. Вен Аур остановился в нерешительности, Котена слезла с его спины, силясь вспомнить, не этим ли путем вел ее отец, чтобы отдать в гарем. Внезапно тяжелая дверь какой-то залы распахнулась, и из нее с безумными криками вылетел человек с саблей наголо.
— Умри, чудовище!
— Нет! — воскликнула Котена и невольно вскинула свое оружие. Сражаться она не умела, но все-таки поймала удар, отвела его в сторону. Вен Аур осклабился и тут же повалил врага. Острые зубы готовились порвать глотку, а когти расцарапать грудь.
— Нет, Вен! Нет! Это мой отец! — узнала нежданного врага Котена, растирая вывернутое запястье. Сабля отлетела в угол, но в нужный момент клинок не подвел.
— Юлкотена, это все из-за тебя! — выдохнул отец. Его чалма укатилась при падении, теперь на голове сияла лысина в окружении редких черных волос.
Парчовый кафтан порвался, а лицо покрывала копоть. Еще недавно являвший облик величия «Юлкотеон-эфенди» теперь выглядел жалко, изумленный, постаревший на десяток лет. Ничего, поделом. Дважды предавшему веры нет. Матушка после лишений войны выглядела намного хуже. Котена не заметила в себе и тени сочувствия к отцу, но смерти его не желала. Ведь тяжкий проступок перед духами — убийство своего родителя. Не хотелось навлекать на себя гнев высших сил. Особенно теперь, когда они стремились вперед, в горящий город и темную ночь неведомого.
— Отец, это Вен Аур — мой муж, — с деланной вежливостью представила она отцу того, кто придавил его к полу. — И ты не имел права отдавать меня в гарем. По законам любой станы я мужняя жена. Жаль, отец, что ты оказался таким.
— Убить его? — Вен Аур удерживал пленника мягкой лапой, лишь слегка выпуская когти.
— Нет. Оставь ему жизнь. Пусть живет и помнит, что его дочь более великодушна, чем он, — вскидывая голову, заявила Котена. Она медленно обошла вокруг отца, ловя его уничтоженный взгляд.
— Дитя проклятья моего рода! Проклятое дитя! — твердил Юлкотеон. Он не менял своего мнения, но Котена уже и не надеялась на это. Вероятно, хватало в Империи Велла и тех, кто в эту ночь не последовал за Генералом Молем. Так же, как ее отец. Песня твердила им о единстве миров, но нежелающие слышать никогда не последуют за зовом.
— Создания Хаоса вовсе не монстры! Это вы — монстры! — заявила Котена, подбирая саблю и вновь садясь на спину Вен Ауру. Он понесся дальше по коридору, легкий и грациозный, а Юлкотеон остался позади, грозя кулаками и извергая злые слова вослед беглецам. Но Котена даже не оборачивалась.
Она оставила отца в прошлом, растворилась ее давняя боль, ее детская иллюзия. Теперь-то она знала, как все случилось на самом деле. «Матушка, ты была самой лучшей, самой доброй! Когда-нибудь мы снова будем жить все вместе!» — пообещала себе Котена. Ее замки из грез рушились, но это лишь исцеляло. Последняя детская мечта — бороздить моря на корабле. И она, кажется, начинала сбываться, омытая кровью, выкованная из огня, уже вовсе на мечту непохожая.
— Друг! Ну, что же ты так долго! — воскликнул Огневник, встречая у восточной стены. В тревожном полумраке беспокойной ночи предстал человек-птица в горящем оперении. Сильные желтые крылья перенесли через стену беглецов. По городу они шли уже втроем. Но приходилось соблюдать осторожность. На улицах кипели бои, сновали отряды стражи, и едва ли удавалось сообразить, кто и за кого сражается.
— Вен, тут не только те, кто слышит ауру, — посетовала Котена, когда заметила очередное уличное столкновение. Она ведь теперь тоже улавливала песнь Хаоса. И среди восставших далеко не все несли хотя бы смутный ее отпечаток. В городе творилось что-то другое, неведомое Вен Ауру. Он по своей вечной наивности полагался на слова Генерала Моля. Котена же наблюдала не только восстание тех, кто слышал ауры.
— Надо пробраться к порту, — командовал Огневик, нервно озираясь. Он поднял беглецов на плоские крыши прилаженных друг к другу домов, потому что на земле кипело людское море. Но если в базарный день толпа колыхалась на главной площади, то теперь бурные потоки сталкивались то на одной, то на другой улице.
— Вен! Надо помочь им! — воскликнула Котена, когда они заметили несколько девушек, зажатых со всех сторон группой мародеров. Лиходеи из любой страны неизбежно получали свою долю от беспорядков. Во время осады стольного града на улицах тоже ловили злых разбойников, которые забирались в дома или подкарауливали женщин.
— Оставайтесь на крыше! Я справлюсь! — скомандовал Огневник и устремился вниз, раскидывая противников, обращая их в бегство. Он дыхнул огнем, несколько истошно завизжали, скидывая с себя горящие балахоны. Остальные побросали ножи и сабли, скрываясь в темном тупике. Огневик лишь усмехнулся, но девушки не разделяли его радости, прижимаясь друг к другу. Очевидно, они опасались, что чудовище сожжет и их.