Индекс Франка
Шрифт:
Она на секунду оторвалась от разговора, махнула Платонову рукой и как-то неопределённо указала в сторону дивана. Виктор присел и огляделся – больше никого в кабинете не было. Сама ординаторская явно отличалась от их мужского обиталища – едва ли не на каждом столе в вазах стояли цветы от благодарных пациентов, в воздухе витали смешанные запахи косметики и медикаментов, под столами стояли снятые их хозяйками туфли, на телевизоре беззвучно сменяли друг друга рекламные картинки.
– У меня просто докторов не хватает! – тем
В этом месте Платонов, сделав вид, что смотрит телевизор, прислушался максимально внимательно.
– …Нормально работает. Две палаты взяла… Дежурить будет, но без фанатизма, она ещё на «Скорой» подрабатывает… Как я её привлекать буду, если у нас по внутреннему совмещению дежуранты получают меньше, чем приходящие доктора? Кто этот идиотизм придумал? И не надо на Минздрав кивать, не надо. Таких, как Кравец, заинтересовывать надо. Деньгами, а чем ещё? Путёвкой в профилакторий, что ли? В Сибирь?.. А вот этого я не знаю, Анна Григорьевна, мне на личную жизнь докторов в некоторой степени… в общем, вы поняли. Мы сюда не дружить ходим и не сплетни собирать. Ладно, давайте эту проповедь заканчивать, уж извините. Я и так каждый день домой затемно ухожу.
Она пикнула кнопочкой на радиотрубке и воткнула её в базу.
– Чего к нам? Кофе будешь? – выпалила на кураже Марина Леонидовна сразу несколько вопросов. – Нет, представляешь, спрашивает, не замужем ли она!
– Кто? – спросил Платонов, встав с дивана и подойдя к столу в углу ординаторской, где стояли микроволновка и поттер.
– Кравец, – Шубина села в кресло, откинулась в нём и повернулась так, чтобы видеть Виктора. – Она что, на работу её не собеседовала? Всё должна знать! Не сказал, зачем пришёл, Платонов.
От такой взрывной тирады Виктор чуть не насыпал ложку сахара мимо чашки.
– Да я, собственно… – начал было он, но она перебила его.
– Вот сколько у вас пациентов?
Виктор на секунду задумался, а потом ответил:
– Двадцать один.
– Вот. Вот, чёрт бы вас там, в ожогах, побрал! Как вас Балашов называет – «Кафедра сгоревшей кожи»? Двадцать один человек на трёх докторов!..
– Не забывай, мы ещё и в отпуск ходим, – уточнил Платонов, подставив чашку под краник поттера и надавил большую кнопку.
– А мы, похоже, на работе помрём, – скептически сказала Шубина, надув губы. – Не дождавшись отпусков. Семьдесят пять человек на шестерых. Пневмонии, кризы, инфаркты. Кафедра гериатрии, а не больница. А мы ведь, как нам постоянно напоминают – высокотехнологичная клиника с грандиозными планами! Одной рукой нам эти планы выписывают, а другой крылья подрезают! – и она указала пальцем в потолок, хотя Платонов понимал, что ткнуть им стоило бы вниз, на первый этаж, где был административный блок. – Дежурный терапевт знаешь, что по ночам делает, когда он в приёмном не занят?
– Что? – Виктор
– Сумасшедших по коридорам ловит, – развела руками Марина Леонидовна. – Потому что уровень энцефалопатии в нашем отделении превышает таковой в городской психиатрической больнице! Если за ночь меньше трёх мочевых катетеров выдрали – считай, лёгкое дежурство. Ты загляни сюда среди ночи, удивишься!
«Чуть не заглянул, – едва не ответил Платонов. – Так что удивляться не пришлось пока…»
– Ладно, зачем пожаловал? – Шубина отмахнулась от назойливых мыслей о бардаке в терапии. – Опять посмотреть кого-то надо?
Виктор пожал плечами. Смотреть у них в отделении – по крайней мере, среди его больных – пока было некого.
– А чего тогда?
– Да у нас тут ночью сегодня…
– Наслышана, как же, – Марина Леонидовна встала, открыла оконную раму. – Ты ничего не видел, – сказала она, не оборачиваясь, достала из кармана халата пачку сигарет и закурила. – Весело у вас было. Полиция, идиот какой-то… Кравец, чувствую, баба со стержнем. Чувствую, сработаемся. Если стержень не погнётся.
Виктор согласился с Шубиной – это и впрямь было очень точное определение Полины Аркадьевны. То, как она быстро и безоговорочно приняла решение о госпитализации Беляковой, доверяя дежурному хирургу, напомнило ему лучшие годы армейской медицины.
– …Так ты к Полине, что ли? – взглянула на Виктора Марина Леонидовна, выпустив струю дыма в окно. – Она по палатам где-то. Я её домой отправить хотела, а она ни в какую. Я ж говорю – стержень. Ждать будешь?
Платонов посмотрел на часы и вдруг понял, что хотел бы дождаться Полину.
«Полину, – сказал он сам себе. – То есть у тебя в сознании уже произошло переосмысление. Она перестала быть Полиной Аркадьевной…»
– Подожду, – ответил Виктор, вернувшись с чашкой кофе на диван. – По прошедшему дежурству надо один вопрос утрясти. Надеюсь, не сильно мешаю.
– Мешаешь, конечно, – нахмурилась Шубина. – Я теперь буду постоянно думать, тем ли боком я к тебе повернулась и что у меня с причёской. Хотя к чёрту причёску. Такой ветер на улице – тут уж не до красоты. Ладно, ты сиди, я по своим старикам пройдусь.
Она щелчком отправила окурок в путешествие по волнам осеннего ветра, закрыла окно, взяла со стола фонендоскоп, на секунду замерла у двери, что-то прошептала себе под нос и решительно вышла в коридор.
Платонов, оставшись один, взял на диване пульт от телевизора, дощёлкал до канала «Матч» и сделал погромче. Кофе не особо помогал; под какую-то аналитическую передачу, посвящённую нашему футболу, Виктора стало клонить в сон. Боясь опрокинуть горячий напиток, он поставил чашку на стол рядом с диваном и позволил себе задремать.