Индиана Джонс и искатели потерянного ковчега
Шрифт:
Он брел узким кривым улочкам, заполненным людьми, и снова, в который раз, обвинял себя в смерти девушки. Чувство вины перед ней не покидало его ни на миг, заставляя невыносимо страдать. Лекарство могло быть только одно — забыться, хотя бы на какое-то время.
Ноги сами принесли его к дверям бара. Где до этого они договаривались встретиться с Саллой. Теперь та жизнь казалась далеки прошлым, другим миром, да и сам он казался себе другим человеком.
Он вошел внутрь захудалой забегаловки, в нос ударил запах перегара, все помещение было заполнено едким табачным дымом. Он подсел к стойке, заказал виски и начал поглощать стакан за стаканом, удивляясь по ходу дела, почему так происходит, что одним везет, а другим — хоть в петлю лезь. Он раз сто прокрутил этот вопрос в своем затуманенном мозгу, пока тот не потерял всякий смысл и не превратился в некое подобие Летучего голландца, плавающего в океане алкоголя.
Он потянулся за следующим стаканом, когда вдруг что-то коснулось его руки. С трудом повернув голову, он увидел сидящую на стойке обезьянку, ту самую маленькую глупышку, которая так полюбилась Марион. Он вспомнил, как это идиотское создание даже целовалось с девушкой. Хорошо, если ты понравилась Марион, можешь сидеть здесь.
— Хочешь выпить, ты, макака?
Обезьянка, склонив голову набок, не отрывала от него глаз. И не только она. Инди увидел, что его пристально разглядывает бармен, как если бы он был буйнопомешанным, сбежавшим из соседнего приюта для слабоумных. Потом он заметил еще кое-что: трое мужчин европейского вида, судя по акценту — немцы, окружили его со всех сторон.
— С вами хотят поговорить, — произнес один из них.
— Извините, занят. Пью на брудершафт со своим лучшим другом.
Обезьянка заерзала на стойке.
— Вас никто не спрашивает, заняты вы или нет, мистер Джонс, — сказал немец. Он стащил Инди со стула и пихнул в сторону подсобного помещения. Бормоча что-то и попискивая, обезьянка метнулась следом. В комнате было так накурено, что ум Инди сразу заслезились глаза.
В противоположном конце за столом сидел мужчина, и Инди понял, что эта встреча была давно запланирована и избежать ее невозможно.
Рене Беллок потягивал из стакана вино и крутил в руке цепочку с часами.
— Мартышка? — удивился он, взглянув на обезьянку. — Ты по-прежнему выбираешь себе замечательных друзей, как я погляжу.
— Смотри не лопни от остроумия, Беллок.
Француз поморщился.
— Ну и чувство юмора у тебя. Оно меня ужасало еще в студенческие годы. Твоим остротам всегда не хватало блеска.
— Мне что, тебя прямо сейчас придушить?
— Я понимаю твое состояние. Но видишь ли, не я втянул мисс Равенвуд в это грязное дело. Тебя гложет совесть, сознание, что ты всему виной, разве я не прав?
Инди шлепнулся на стул напротив Беллока. Тот наклонился к нему и произнес:
— Ты зол на меня за то, что я вижу тебя насквозь. Но знаешь, мне это нетрудно, ведь мы с тобой схожи.
Уставившись на француза налитыми кровью глазами, Инди отрезал:
— Попрошу без оскорблений.
— Посуди сам, — продолжал Беллок. — И для тебя и для меня археология всегда была чем-то вроде религии, и мы оба, без сомнения, часто отклонялись от проторенных путей. Мы с тобой склонны к неожиданностям… авантюрам. Да и методы у нас похожие, хоть ты и не согласишься со мной. В каком-то смысле, я твой двойник. Не так уж много требуется, чтобы ты стал таким же, как я, а. профессор? Немного больше решимости? Способность идти до конца и не гнушаться ничем, даже, скажем, убийством?
Инди молчал. Слова Беллока доходили до него как сквозь туман. Конечно, тот несет чушь, абсолютную чепуху, но произнесенная с французским акцентом, любая белиберда начинает звучать веско и убедительно.
Только не для меня, подумал Инди. Ему речь француза напоминало шипение змеи.
— Ты сомневаешься, Джонс? Но послушай, что привело тебя сюда? Желание добыть Ковчег, я прав? Мечты об антикварных редкостях, исторических реликвиях — ты заражен этим вирусом, жаждой поиска, желанием приобщиться к прошлому. — Беллок усмехнулся, продолжая раскачивать на цепочке часы. — Посмотри хотя бы на эти часы. Дешевка. Пустяк. А закопай их где-нибудь в пустыне на тысячу лет, и они станут бесценными. Люди — вроде тебя и меня — друг другу будут глотки резать из-за них. Конечно, Ковчег— это нечто другое. Тут дело не в выгоде, мы ведь понимаем это, и ты, и я. Но наша ненасытность всегда с нами, мой друг. Это наш общий порок.
Француз умолк, на его губах по-прежнему играла улыбка. Остекленевшие глаза уставились в пустоту, видимо, он продолжал беседу уже нес только с Инди, сколько сам с собой.
— Ты понимаешь, что такое Ковчег? Это же нечто вроде радиопередатчика, с помощью которого человек может общаться с Богом. И я очень близок к тому, чтобы завладеть им. Очень близок. Я ждал долгие годы. То, о чем я сейчас говорю, не имеет отношения к выгоде, это не жажда наживы. Я хочу не просто завладеть Ковчегом, а той силой, что заключена в нем.
— Ты собираешься подкупить сверхъестественное, Беллок? Заполучить власть?
Беллок откинулся на спинку стула, его лицо скривилось. Он медленно соединил вместе кончики пальцев.
— А ты разве нет?
Инди пожал плечами.
— Вот видишь, и ты не уверен. Даже ты. — Беллок понизил голос. — А я уверен, Джонс. У меня нет ни малейших сомнений. Мои поиски всегда вели меня в этом направлении. И теперь — я знаю.
— Совсем спятил, — пробормотал Инди.
— Жаль, но сейчас нам придется расстаться,, — продолжал Беллок. — Иногда ты был для меня неплохим стимулом, а в современном мире это не шуточное достоинство.
— Я в восторге от того, что ты так высоко меня ценишь, Беллок.
— Я рад. Нет, в самом деле. Но, боюсь, всему хорошему когда-то приходит конец.
— А не слишком ли многолюдно здесь для сведения счетов?
— Чепуха. Арабы не будут вмешиваться в дела белых людей. Они и пальцем не шевельнут, даже если мы сейчас начнем убивать друг друга. — Улыбнувшись и кивнув в сторону Инди, Беллок поднялся.
Инди, пытаясь протянуть время, обратился к нему:
— Надеюсь, твои предстоящие переговоры с Богом научат тебя чему-нибудь.
— Не сомневаюсь.
Инди попытался собраться с мыслями. Достать пистолет он, конечно, не успеет, о хлысте и говорить не приходится — его убийцы сидели прямо перед ним.
Беллок взглянул на часы.
— Кто знает, Джонс. Возможно, на том свете есть такое местечко, где наши души вновь встретятся. Как приятно мне будет обдурить там тебя еще пару раз.
Снаружи донесся шум— смех, веселое детское щебетание — звуки, которые Инди всегда ассоциировал с рождественскими праздниками и которые никак не подходили для камеры смертника.