Индиран Диор и тайна затерянного храма
Шрифт:
Тут Индирану пришло в голову решение проблемы репутации, но эту идею он пока отложил.
И вот теперь ему стало и вправду легко.
Глава 13
Дальнейший путь до границы "дурных земель", что удивительно, прошел без приключений. Раны Маглора, по словам Аэлин, заживали удивительно быстро, хоть и не мгновенно, и проводник теперь шел впереди отряда, чтобы предупредить о новых нежелательных встречах. Но пока их не случалось. Патроны они потратили только на дичь, чтобы прокормить своих молодых подопечных.
Ещё по пути Индиран решил, что для сплава по реке они построят плот, ведь даже если спрятанная лодка уцелела, на всех ее не хватит. И возле заветной скалы им удалось справиться с этой задачей. Студенты, передавая друг другу топор, срубили несколько нетолстых деревьев, с которыми легче было справиться, и соорудили длинный узкий плот, скрепив его поперечными бревнышками с помощью лиан. Чудом кораблестроения плот не был, но оказался способен нести их всех по течению, хоть к вечеру они и оказывались неизменно мокрыми снизу. Именно так, на плоту, уже недалеко от лесной деревни, они встретили ещё одну группу искателей сокровищ. Хорошо одетые путешественники на трех нагруженных лодках с изумлением провожали взглядами мокрых и оборванных молодых людей. На торопливо выкрикнутые с лодок вопросы Индиран велел отвечать лишь одно — что они научная экспедиция, сбежавшая от сумасшедших фанатиков темного культа, и больше ничего не знают.
— Когда вернутся другие, к вам придут с вопросами, — сказал ему Маглор с переднего края плота очень тихо, не поворачивая головы.
— И уйдут ни с чем, — отрезал Индиран. Душераздирающую историю для прессы даже не нужно было придумывать, достаточно кое о чем умолчать. И отправить ее в прессу вовремя.
Капитан Симбар честно соблюдал уговор и ждал их в лесной деревне. Правда, он обрушил на Индирана поток жалоб, что пропускает столько великолепных заказов, и добился того, что путешественники пообещали ему доплату по возвращении.
Старейшина Рани даже вышел из хижины, поглядеть на вернувшихся и расспросить их, что случилось. Индиран рассказал ему коротко о поклонниках тьмы, приносящих человеческие жертвы, и что те могут попытаться скрыться в лесах. На это старейшина пообещал разослать гонцов и предупредить о людях, чтящих кровавого бога, всех своих соседей. Индиран надеялся, что это помешает остаткам фанатиков затаиться среди дикарей.
Настала самая спокойная часть пути. Пятнадцать человек и еда для них с некоторым трудом разместились на небольшом катере, и молодые люди усердно помогали капитану обслуживать паровую машину. Им всем очень хотелось вернуться к цивилизации.
Лицо и руки Аэлин постепенно приняли свой естественный цвет после того, как с них сошла клочьями кожа, и даже надоедливые ожоги Индирана на руках и животе под рубахой стали понемногу заживать. А голос Маглора уже не пугал такой потусторонней хрипотой, как в первые дни бегства.
Это не обсуждалось вслух, об этом ещё не было сказано ни слова, но Индиран ясно как день понимал, что после возвращения в Исве живое чудо они больше не увидят. И он жаждал использовать каждый день, чтобы узнать ещё хоть немного, хоть несколько эпизодов из фантастической истории длиной больше дюжины тысячелетий.
Обычно они садились вчетвером на носу катера, на небольшом расстоянии от остальных, чтобы шум парового двигателя заглушал их слова. И принимались мучить живое чудо расспросами.
Маглор рассказывал вполголоса, оберегая горло. Говорил о библиотеке Харадзо-Даро, где под покровительством короля пустынных скотоводов собирали и переписывали древние книги и сказания, а вокруг лежала разрушенная междоусобицами и голодом земля, и разрушения эти тянулись от западного побережья до кхандских джунглей. И как порой туда привозили пергаменты, обрезанные по самый текст, потому что люди варили и ели лоскуты кожи.
Говорил о школе, которую он построил за тысячу с лишним лет до того в северных горах Каттая, где всю эту тысячу лет он учил людей кузнечному мастерству, музыке, сказаниям древности и искусству боя, чтобы защитить себя и свои умения. И как всю эту тысячу лет вокруг него бурлили интриги и попытки подчинить себе слишком независимого мастера. Как ради учеников он учился заключать союзы и дружить с соперниками против врагов. Как не раз этих учеников переманивали владетельные князья-ваны и другие наставники, и приходилось начинать все сначала, иногда — отомстив за обманутых и убитых. Как он женился там однажды насвоевольной травнице и знахарке, едва не убитой собственным отцом за строптивость, и как потом укладывал в могилы через много лет своих состарившихся детей, а потом внуков и правнуков. Как дружил, соперничал и враждовал с одичавшими и обеспамятевшими феями и эльфами из народа авари, иные из которых были уже бесплотны и жаждали подчинить себе живое тело. И как воевал с темными служителями, что норовили привлечь к себе господ и мудрецов той земли обещаниями бессмертия.
Как задолго до того странствовал по Умбару и Хараду, истребляя чудовищ и ища смерти, и каждый раз она проходила мимо него.
Как водил войска ради лордов южного Умбара, сохранявших свои земли среди голода и сходящей с ума погоды. И как ему в бою вонзили в спину нож по приказу отвергнутой женщины, а меч после его мнимой гибели поднесли лорду в дар, и с тех пор его наследники передавали клинок друг другу как великую драгоценность.
Как до того он спал в пещере на севере Дол Амрота много лет, стремясь забыть все, что было раньше, и проснулся однажды, словно впервые, спустился с горы и встретил молодую вдову наместника с ребенком. Полюбил ее ещё до того, как вспомнил свое имя…
Как жил еще столетиями прежде того в одиночестве в Линдене на развалинах крепости брата Карантира, ну да, в той самой, пел песни птицам и рыбам и так запугал людей, что они и приблизиться не смели к развалинам, да ещё и жертвы ему приносить пытались, к счастью, просто едой.
Как бродил незамеченным среди бывших ещё отдельным народом полуросликов Шира.
Как следил за падением династии Телконтаров и вторым запустение Мории…
Он рассказывал о все более и более далёком прошлом, а люди записывали и делали пометки, как только успевали.
И Аэлин вслух ломала голову, как теперь доказывать принадлежность восьмиконечной звезды Дому Феанора, если этим знаком помечены тысячелетне более поздние мечи в сокровищницах Умбара, Харада и Каттая. А Маглор советовал ещё раскопать западные ворота Мории, скрытые обвалом, с таким же знаком.
И Индиран мечтал о более совершенных методах датировки, чтобы устанавливать настоящий возраст древних предметов.
И оба они жадно слушали о жизни в Первую эпоху. Научная-то общественность давно ее себе представляла как стычки первобытных племен людей с первыми луками и каменными топорами и чуть более прогрессивных племен людей, уже открывших обработку металла и камня, открывших тканую одежду и первое строительство, и этим так поразивших иноплеменников, что те сочли мастеров волшебниками, даже не принадлежащими к роду человеческому. Что ж, теперь появился шанс пошатнуть эту незыблемую картину благодаря раскопкам в крепости Карантира…