Индустриализация
Шрифт:
В общем, все то же самое, что и у Думписа, только без последней «учёной» развилки.
И вот этот самый Вольдемар Грузуп на допросах не выдержал, и начал колоться. Сводку читать реально тяжело:
ГРУЗДУП — б. работник РУ РККА. Допрашивал НИКОНОВ.
Дополнительно назвал участников шпионско-фашистско-латышской организации, с которыми был связан лично сам: [… ] Кроме того, ГРУЗДУП назвал участников фашистской организации, работающих в гражданских учреждениях:
1. СЕЙСУМ — дипкурьер НКИД; 2. ДУМПИС — инженер, работает в геолого-разведывательном управлении Наркомтяжпрома; 3. КЛЯВА — секретарь зам. наркома иностранных дел СТОМОНЯКОВА; 4. ПЕРЛЭ — артист латышского драмтеатра в Москве; 5. АШАК — зам. наркома соц. обеспечения Белорусской ССР; 6. БРЕДИС — нач. иностранного отдела Главлита РСФСР…
Старший научный сотрудник АН СССР Макс Францевич Думпис был арестован накануне лютеранского Рождества, в ночь с 23 на 24 декабря 1937 года, когда в Москве мягкими хлопьями падал снег.
Через два месяца, 19 февраля 1938 года, он был признан виновным в шпионаже и участии в антисоветской террористической организации. Расстрелян в тот же день на подмосковном полигоне «Коммунарка», разделив судьбу почти всех своих подельников.
***
Над островерхими крышами,
над Даугавой неслышною,
над мостовою булыжною,
над голосящими рынками,
над просветленною Ригою,
сквозь переплеты оконные
на сочинения школьные,
на палисадники бурые,
на электричку до Булдури
падает
снег...
И из него, как из марева,
люди выходят
громадные, -
вовсе не тени
не призраки.
Смотрят
спокойно и пристально,
смотрят
сквозь ветер напористый...
Ждут не восторгов,
не почестей,
не славословий
за подвиги...
Просят о малости:
помните!
Дозиты, Лутеры, Луцисы
отдали все Революции.
Все, что могли.
_______________________________________
В главе использованы стихи Алексея Суркова и Роберта Рождественского.
За кордоном, у буржуев
Итак, Советская власть все более настороженно относится с «царским» инженерам, всячески усиливает процесс пролетаризации студентов технических вузов, при этом в максимально возможной степени увеличивает набор и сокращает сроки обучения инженеров. Наконец, срывает с насиженных мест собственную управленческую элиту и отправляет ее на обучение инженерным специальностям.
Возникает закономерный вопрос – а что тогда с нашими героями, чья безраздельная преданность Советской власти не вызывает сомнений и которые при этом успели получить классическое, а не урезанное инженерное образование у лучших преподавателей страны?
Ответ подразумевается сам собой – они составляют сравнительно небольшой, но при этом очень важный и весомый актив молодой Советской Республики. Поэтому из них начинают целенаправленно растить техническую элиту страны, которая нужна СССР как воздух – особенно в свете стартующей индустриализации.
И для начала едва ли не всех выпускников Московской горной академии отправляют на стажировки за границу – в самые развитые капиталистические страны.
В 1928 году советским руководством было объявлено о решении отправить на стажировку за рубеж 250 молодых специалистов, в 1929 году — уже 600.
Необходимость этого шага весьма поэтично, я бы сказал, описывает в своих мемуарах Василий Емельянов.
«Мы хотели двигаться еще быстрее, еще стремительнее. Ведущееся в стране строительство постоянно испытывало в чем-нибудь нужду. Не хватало машин, приборов, материалов. Многое из того, в чем мы нуждались, в старой России никогда не производилось, и никто из нас не знал, как эти нужные нам машины, приборы и материалы изготовляются.
Промышленность старой России была многочисленными нитями связана с индустрией Запада. На всех наших железных дорогах, например, использовались тормоза американской фирмы Вестингауза, по нашим городам ходили бельгийские трамваи, мы пользовались голландскими телефонами, шили на швейных машинках Зингера, во всех наших лабораториях велись измерения немецкими приборами Сименса и Шуккерта, и все студенты, выполняя свои дипломные проекты, чертили рейсфедерами и циркулями из готовален Рихтера.
Революция разорвала эти связи, что привело к многочисленным затруднениям.
Останавливались машины, так как заменять изношенные или поломанные части было невозможно – их не было, а получить машины там, откуда они поступали раньше, стало или очень трудно, или даже невозможно. Найти нужный для работы прибор, материал или инструмент было проблемой.
Мы практически чувствовали нашу зависимость от Запада и острую необходимость избавиться от нее.