Инферно Габриеля
Шрифт:
Габриель снова поцеловал ее, потом осторожно спустил на пол и повел в кухню. На стойке бара для завтраков Джулия увидела большой серебряный поднос с крышкой. Лукаво улыбаясь, Габриель пододвинул ей поднос.
— Домашний яблочный пирог, — объявил он, торжественно поднимая крышку.
— Пирог?
— Да. Ты говорила, что тебе никогда не пекли пирогов. Теперь эта досаднейшая оплошность исправлена.
Джулия недоверчиво разглядывала пирог, словно это был искусный муляж в витрине кондитерской.
— Ты сам его испек?
— К сожалению,
— То есть ты попросил эту женщину специально для меня испечь пирог?
— Да. А что тебя так удивляет? Я надеялся, ты и меня угостишь. Но если ты намерена все съесть сама… — усмехнулся он.
Джулия закрыла глаза.
— Джулианна, что-то не так?
Она не отвечала.
— Помнишь, ты рассказывала, как тебе хотелось домашнего пирога? Когда я узнал, как ты росла в Сент-Луисе… я подумал…
Габриель смешался, не понимая, почему его сюрприз так странно на нее подействовал. По вздрагивающим плечам он понял, что Джулия плачет. Беззвучно.
— Джулия, что случилось? — Он обошел вокруг стойки и осторожно обнял ее за плечи. — Я тебя чем-то обидел?
— Нет.
— Может, этот пирог заставил тебя вспомнить не самые приятные времена?
— Ты все замечательно придумал. — Джулия шмыгнула носом и вытерла слезы. — Просто никто никогда не думал, что мне может чего-то хотеться. Мать мои просьбы злили… Да, ты мне сразу сказал, что меня ждет подарок.
— Я не хотел тебя расстраивать. Искренне думал, что ты обрадуешься.
— Вот я и радуюсь. От радости иногда тоже плачут.
Габриель обнял ее.
— Хоть я и не сам делал этот пирог, надеюсь, ты не откажешь мне в удовольствии тебя покормить. — Он отрезал большой кусок пирога, положил на тарелку. Джулия с готовностью открыла рот и почти мгновенно проглотила первую порцию.
— Потрясающий пирог! — восторженно сказала она, успевая жевать и говорить.
— Обязательно скажу экономке, что тебе понравилось.
— Даже не знала, что у тебя есть экономка.
— Приходит дважды в неделю.
— Она тебе готовит?
— Иногда. Бывает, накатит, захочется домашней, а не ресторанной еды. — Он смахнул крошку с ее носа. — Это рецепт ее бабушки. Уж не знаю, как у нее получается такая рассыпчатая корочка.
— А тебе самому совсем не хочется пирога?
— Я сыт тем, что смотрю на тебя, — пошутил Габриель. — Но пирог — это так, десерт. Я бы с удовольствием приготовил тебе настоящий обед.
— Для настоящего обеда поздновато, но ты можешь исправить положение. Мой отец почему-то любит есть яблочный пирог с кусочком сыра. Я бы тоже не отказалась.
Габриеля немного озадачило такое сочетание, однако он тут же пошел к холодильнику и извлек внушительную головку вермонтского чеддера.
— Потрясающе! — захлопала в ладоши Джулия.
Как-то незаметно она съела весь пирог и три ломтика сыра. Что теперь? Ехать домой? Этого ей очень не хотелось, но вдруг после всех этих объяснений и выяснений Габриелю нужно побыть одному?
— А
— Я послала тебе электронное письмо.
— Но ты упустила один вопрос.
— Вот ты о чем, — вспомнила Джулия. — Я не знала, что сказать насчет приручения.
— Ты говорила, что тебе очень нравятся слова Лиса о приручении. Я подумал… ты догадаешься.
— Я понимаю, о чем говорил Лис. А о чем ты…
— Попробую объяснить. Я не жду, что ты мне поверишь, но очень хочу заслужить твое доверие. Возможно, когда-нибудь ты поверишь мне разумом и постепенно начнешь доверять телом. Это и есть приручение, о котором я писал. Я хочу с предельным вниманием относиться к твоим желаниям, потребностям… даже капризам.
— И как ты собираешься меня приручать?
— Мои поступки покажут тебе, что я достоин доверия.
Габриель подошел к ней, взял ее лицо в свои ладони. Их губы разделял какой-то дюйм. Джулия закрыла глаза, затаила дыхание. Она ждала поцелуя.
Но их губы не встретились.
Ее лицо чувствовало теплое дыхание Габриеля. Джулия высунула кончик языка и медленно провела по верхней губе, предвкушая поцелуй. Как уже не раз бывало, по ее спине пронеслась жаркая волна.
— Ты вся дрожишь, — прошептал Габриель, окутывая ее новым теплым облаком. — Я чувствую: ты покраснела. Ты отзываешься всем телом. Оно сразу же расцветает.
Габриель погладил ей веки. Джулия открыла глаза и увидела перед собой два синих омута.
— Как у тебя расширились зрачки, — улыбнулся он, едва касаясь ее губ. — Дыхание участилось. Ты знаешь, о чем все это говорит?
— А он назвал меня фригидной, — вдруг призналась она, хотя ей было стыдно произносить эти слова. — Холодной как лед. И это его злило.
— Да он просто щенок, не имеющий никакого представления о женщинах, слепой и смешной. Джулианна, ты имеешь полное право плюнуть в физиономию каждому, кто назовет тебя фригидной. — На его губах появилась улыбка обольстителя. — Я сразу чувствую, когда ты возбуждена… как сейчас. Это видно по твоим глазам. Об этом говорит твоя кожа. От тебя исходит аромат возбуждения. — Габриель осторожно провел пальцем по ее лбу. — Пожалуйста, не стыдись этого состояния. Я его ничуть не стыжусь. Оно очень эротичное и… зовущее.
Джулия, закрыв глаза, вдыхала его запах: «Арамис», перечная мята и благословенный Габриель.
— Чувствую, тебе очень нравится мой одеколон, — усмехнулся Габриель. Он наклонился к ней, и теперь ее нос почти соприкасался с его шеей. Здесь запах «Арамиса» был сильнее.
— Габриель, что ты делаешь?
— Я, моя дорогая Джулианна, строю желание. А теперь скажи мне, чего ты желаешь? Ты покраснела, у тебя учащенно бьется сердце. Твое дыхание тоже участилось. Скажи, чего ты желаешь? — Он опять взял ее лицо в свои ладони, и опять их губы разделял всего какой-то дюйм.