Инферняня
Шрифт:
Когда мы заехали домой переодеться и взять кое — какие вещи, я засунула деньги из холодильника в сумку, в добавку к тем, что там были. Вдруг они пригодятся для расследования? Если же нет, все верну Гермесу. Плохая я оказалась няня.
— Почему Боб тебе до сих пор не звонит? — спрашиваю сосредоточенно следящего за дорогой Томаса. Ох, больно уж он ответственный. Даже машину ведет так, как будто это минимум самолет. И самолет без второго летчика, без автопилота, и даже, пожалуй, без крыльев. А скорость всего-то… что там на счетчике? четыреста…?! Ой, нет, четыреста двадцать миль?!
— Значит, нет результатов, — между тем отвечает Томас.
— Что это за счетчик у тебя? Это мили? Откуда там такие цифры? — спрашиваю.
А он, не сводя глаз с дороги, говорит:
— Наша скорость.
— Ну да… Эта машина, это же «форд»?
— «Форд — Гранада» 75–го года, — улыбается Томас одним углом рта. — Слегка усовершенствованный.
Нам навстречу чуть не посредине дороги летит какой-то идиот, и Томас берет чуть вправо, чтобы пропустить его. А после паузы договаривает:
— Думаю, ты догадываешься, кем.
— Грыыхоруу?
— Угу.
Ойой Грыыхоруу помешан на скорости. На машинах. На летательных аппаратах. Он инженер. И иногда начинает мне рассказывать о каких-то деталях, моторах, о какой-то гравитеции или гравитонции. Не помню, да и вообще из его разговоров об инженерии ничего не понимаю. Но из вежливости всегда говорю, что мне ужасно интересно. И мистер Грыыхоруу начинает выдавать все более замысловатые термины, а мне все труднее становится изображать заинтересованность. Обычно положение спасают его двойняшки, налетающие на него с дикими воплями. (На их планете дети всегда рождаются по двое, поэтому сразу после рождения каждому инопле делают что-то типа татуировки на лбу, чтобы различать их. Татуировка для них совершенно безболезненная вещь, ведь они — желе. Я бы тоже себе сделала татуировку — где-нибудь на коленке, например, — будь я из желе. Но при моей нынешней плотности очень уж всякие уколы болезненны.)
— Кстати, ты говорил, он на работу летает? — вспомнила я.
— Да, у него гравилет. Замаскированный под вертолет, конечно.
— А где он работает?
— На Аляске.
— На американское правительство? — спросила я. В кино всегда все супер — инженеры работают на правительство.
— Нет, — Томас усмехнулся. — На нашу корпорацию.
— Ты хорошо водишь, — сказала я, когда Томас легко увернулся от очередного идиота, буквально шедшего на таран.
— На малой скорости это нетрудно.
— Так мы едем на малой?
— Угу.
— А почему не на быстрой? — да он меня разыгрывает!
— На больших скоростях я езжу один.
О. Не хочет мною рисковать. Как мило.
— Я не боюсь скорости. У одного моего друга был «Дукати». Я часто с ним каталась.
Вообще-то… я слегка преувеличила. Да, у меня был друг и у него был… велосипед. И мне было семь лет, а другу восемь.
— Ну хорошо. Ты пристегнута?
— Ты уже спрашивал. Около мастерской, забыл?
Он усмехнулся:
— Да.
Томас дернул какую-то ржавую ручку, нажал на две красные кнопки и… машиной будто выстрелили из ружья. Меня впечатало в кресло. И мне показалось, что мы едем не по дороге, а слегка над ней.
— Боже, — только проговорила я.
— Ты в порядке? — Томас бросил на меня быстрый беспокойный взгляд.
— В полнейшем.
— Будем в Эл Эй через час.
— Чудесно.
Вообще-то страшновато. Что-то мелькает на дороге и возле. Я подозреваю, что это машины и строения. Но рассмотреть их невозможно. И представить страшно, что будет, если на такой скорости врезаться во что-то. Хотя, представить вовсе нетрудно. Мое воображение уже вовсю рисует стопки разноцветных блинов, получившихся из нас и из деталей пейзажа. И мне уже представляется, как эти лепешки будут расфасовывать по гробам — скрутив рулетами, не иначе. Кошмар.
— Томас, знаешь, я никогда не была в этих краях. Мне бы хотелось полюбоваться окрестностями, а на скорости ничего не видно…
— Извини, — Томас снова нажал какие-то кнопки и машина будто совсем остановилась. На самом деле, так понимаю, скорость просто стала прежней. — Я идиот. Очень напугалась? — спросил он виновато.
Но я ощетинилась:
— Вовсе нет! — за кого он меня принимает? За маленькую девочку, которая и темноты боится? — Мне нравятся… — я взглянула в окно, — кактусы.
Ого. Уже кактусы пошли.
— Да? — мне послышалась ирония в его голосе. — И чем же?
— Всем, — нет, он определенно меня в чем-то подозревает! — Но если ты хочешь приехать в Лос — Анджелес побыстрее, включай пожалуйста эту свою скорость, я вовсе не против.
Боже. Боже. Хоть бы он отказался.
— Хорошо, — говорит он.
Я вцепилась в сиденье и, кажется, дышать перестала.
А он снова дергает за эту треклятую ржавую ручку… Я глаза прикрыла. Ничего, час я как-нибудь продержусь.
В этот раз в кресло меня не вдавливает и машина в пулю не превращается. Наверное, просто организм уже привык к перегрузкам. Может, меня уже и в космонавты могли бы взять. Вон я какая выносливая оказалась! Скорость биллион миль в час, а мне хоть бы хны!
— Вот черт, — говорит Томас между тем.
— Что случилось? — я открыла глаза. За окном неспешно проплывали дорожные столбы.
— Средняя скорость, похоже, тоже сломалась, — сказал Томас совершенно нерасстроенным голосом.
Уф. Слава богу и всем святым. В смысле — я что, выходит, вовсе не гожусь в космонавты? Хотя, я никогда и не хотела быть космонавтом. Вот актрисой. Как Ванесса Джемисон. И чтобы в каждом фильме целоваться то с Хью Грантом, то с Колином Фертом, то с Томом Хенксом… А вдруг, все бы они в меня влюбились? Как же я бы стала выбирать?..
А почему у Томаса такой хитрый вид? Он — что, притворился, что авто не тянет? Из-за меня? Да ну, не может быть.
— У тебя есть главный пропуск? — спрашивает он между тем.
— Какой еще пропуск?
Он взглянул на цепочку на моей шее:
— Это, по — твоему, что?
Я потеребила в пальцах серебристый кружок, висевший на ней:
— Это… — ну как же там. Всплыла фраза из короткой речи тетки в горошковом платье, которая вручала мне пакет после приема на работу. — Нажать в случае смертельной опасности.