Инферняня
Шрифт:
— Могли. На крыше есть вертолетная площадка.
— Может, это они? — я показала в сторону уже скрывшегося за зданиями вертолета.
Томас не ответил, он размышлял о своем:
— Задвижку можно открыть только изнутри, а вчера она была заперта.
— И я ее не открывала, — сказала я.
— Естественно, — сказал Томас. — Ее открыл похититель, но как он это сделал снаружи? — он осматривал раму.
— Что? — спросила я.
— Ничего. М — да.
Он высунулся в раскрытое окно и, развернувшись, поглядел
— Ну надо же!
— Что? — обеспокоилась я.
— Веревочная лестница, — сказал он, — которая заканчивается этажа на два выше нашего.
— И что это значит?
Он не ответил, вернулся внутрь комнаты, раскрыл телефон, щелкнул парой кнопок и быстро — быстро стал докладывать:
— Томас Дабкин, — он вскинул руку с часами. — Между девятью и девятью тридцатью из спальни номера 1108 отеля «Ритц — Карлтон» был похищен полубог не более полугода отроду, около года по выращенности, Петер Гермес Олимпус. Обстоятельства: одно окно оказалось…
Он продолжал говорить и говорить, и делать паузы, когда ему что-то отвечали, но я уже ничего не слышала, я просто сползла на пол и зарыдала. Бедный маленький Петер! Где же он теперь?! С кем?! Ах — хы — ы-ы…
Томас, докладывая в трубку, присел на корточки, обнял меня за плечи. Я уткнулась ему в плечо и вымочила слезами пиджак.
Томас закрыл телефон, усадил меня на кровать, вытащил белый платок и вытер мне щеки.
— С ним не случится ничего страшного. Вот увидишь. Я — на вертолетную площадку. Вдруг там остались еще следы.
— Томас, — я схватила его за рукав, едва он встал. — А вдруг это его мать? Вдруг она его похитила? Если Гермес выигрывает все суды, то может, это ее лишили прав на Петера? А она богатая, и не может смириться…
— Ты о Вивиан Джемисон?
— И на фотографии она какая-то грустная…
— Да может, она вообще ни при чем! А Гермес просто ребячился! И потом, она публичный человек, всегда на виду. Будь у нее сын, это было бы известно. Да и беременность ее была бы засвечена во всех журналах!
— Но…
— Это маловероятно, — Томас снова достал мобильный, выбрал какого-то абонента: — Боб. Привет. Выясни, кто жена Гермеса Олимпуса.
Я дернула Томаса за рукав. Он договорил:
— Боб, ты можешь проверить, сталкивались ли когда-либо Гермес Олимпус и Вивиан Джемисон? Да, она самая. Да. Хорошо. — Томас вышел, крикнул из гостиной: — Не уходи пока.
А я вспомнила, что Вивиан часто носит летние шарфы!
А еще, Петер на нее похож: у него ее глаза — карие, большие, и всегда будто слегка удивленные.
А еще. Что-то она пропала из светских хроник в этом году и я не слышала, что она снимается хоть в какой-нибудь картине! Где, спрашивается, она пропадала?
А еще!!! Петер заплакал, увидев Джемисон в рекламе! Не крем ему был нужен, а она!
Я собралась вывалить все эти доказательства на Томаса, когда он вернется. А пока можно пойти умыться.
Томас вернулся и сообщил, что на вертолетной площадке не обнаружил ничего интересного. Зато Боб раздобыл ему сведения (из диспетчерского компьютера!), кто за последний час улетел с площадки отеля. Один арабский шейх полетел по магазинам и один известный режиссер — а конкретно сам Ричард Швайгер! — приземлился, спустился в гостиницу, сразу вернулся и сказал, что ошибся адресом (он сам был за штурвалом или как там называется руль у вертолета), и тут же улетел. Куда — неизвестно.
Все мои доказательства насчет Вивиан Томас отмел не вполне убедительными контрдоказательствами, типа «Сотни тысяч женщин и даже мужчин на планете Земля любят полосатые шарфы», «У не менее многих карие глаза», а «в журналах она не появлялась, потому, что просто рейтинг ее упал, и вообще, ты что, все без исключения журналы читаешь»!
И «дети разве не плачут часто — по поводу и без»?
— Ну а у тебя-то есть какие-нибудь мысли? — надулась я в ответ на все это.
— Думаю, шарф обронил похититель, — сказал он.
Тоже мне новость!
— Шпингалет открыл снаружи непонятно каким образом, — продолжал Томас. — И зачем-то повесил лестницу, которой было невозможно воспользоваться, чтобы проникнуть сюда.
— Все «непонятно» и «невозможно», — сказала я язвительно.
— Именно так, — ответил он спокойно.
— А знаешь, — вдруг вспомнила я. — Тут же Грыыхоруу живет, он мог что-то видеть! А, ты его не знаешь…
— Знаю, — сказал Томас. — И я уже узнал, что он не живет здесь, он останавливался на несколько часов, вчера, чтобы порепетировать перед актерскими курсами. А после них уехал на работу.
Потом Томас сделал звонок и всегда — на — службе Боб выяснил, что шейх только что расплатился карточкой в «Тиффани», а режиссер неизвестно где, но едва объявится, Боб даст знать.
— Это не шейх, — сказал Томас, сложив телефон. — Никто не станет похищать полубога и отправляться разгуливать по ювелирным.
— Конечно, не шейх! — вскричала я. — Знаешь, у кого в знакомых ходят знаменитые режиссеры?
— Неужели у актрис, — без энтузиазма отозвался Томас.
Конечно, чего ему радоваться, когда такая блестящая идея пришла в голову вовсе не ему!
— Тебе не кажется, — сказал Томас, — что посылать знаменитость похищать сына — глупость? Его узнает каждый встречный! Не говоря уже о том, что знаменитость не захочет быть замешанной в таком скандале.
— Да они постоянно замешаны в скандалах!
— Но не в похищении ребенка. Это уже криминал.
— Но Джемисон его мать! Так что это никакой не криминал, а восстановление справедливости! А Швайгер — он, может, ее новый бойфренд, вот он и согласился ей помочь!
— Ну да, — иронично сказал Томас. — А у Опры роман с президентом Бушем…