Инферняня
Шрифт:
— Тогда зачем мы летим к этому вашему… офису? — сказала я.
— Потому что живет он там же, — указал рукой Аполлон, — на самом верху.
Небоскреб был уже близко, и я посмотрела на его верхний этаж. Такие же окна, как и во всем здании — во всю стену.
Знаете, я бы на его месте выбрала какой-нибудь уютный домик, вроде вон того, с черепичной крышей и садиком с цветущими белым цветом деревьями. Или как дом Аполлона, например.
— Почему на самом верху? — спросила я.
— Чтобы быть на самом верху, —
Мы обогнули небольшой холм и нам стала видна площадка перед небоскребом — там толпилась куча людей. И не только людей. Там были кентавры — пиджаки и галстуки на их человеческой половине тела смотрелись очень странно. Брюк с четырьмя брючинами — для четырех лошадиных ног — шить, видимо, не научились.
— Что за собрание? — спросила Вивиан.
— Забастовка, я же говорю, — ответил Аполлон. — Не возражаете, если мы причалим у моего отдела — я не появлялся там с утра, боюсь, девочки расшалились — надо навести строгости, — он хитро изогнул одну бровь.
— Против чего они бастуют? — спросила я.
— Против использования детского труда, — сказал Аполлон.
— Так это из-за Эрота? — спросила Вивиан.
Я хихикнула — это имя?
Томас, хмыкнув, наклонился ко мне и прошептал на ухо:
— Он же Купидон, он же Амур. Божок со стрелами. На открытках видела?
Он меня за дурочку принимает?! Объясняет, как шестилетке.
Аполлон в это время говорил:
— Эрот, конечно, порядком всех достал со своими нарочными несовпадениями… Но он не в счет. Для него это игра…
— Так он нарочно эти несовпадения устраивает? — поинтересовалась я.
— А вы думали, он промахивается? — сказал красавец. — Да никогда! Он даже не пьет! Он целится не в тех и не тогда! А ты потом страдай!
— У Эрота стрелы разные, — пояснил шепотом Томас. — Острые и тупые. Острые заставляют влюбляться. Тупые — ненавидеть.
— Да уж, — сказал Аполлон. — Резвится малыш.
— И зачем такое важное дело доверили мальчишке? — проговорила я.
Томас усмехнулся:
— Ага. Ему лет всего-то три тысячи.
— Зевс учудил, — ответил мне Аполлон. — Правда, и сам давно этому не рад.
Но мне никто не ответил, потому что мы подплыли к зданию вплотную. К третьему с верху этажу.
Едва мы приблизилась, зазвучала мелодичная приятная музыка — будто играли на каких-то дудочках и скрипках. Похоже, приветствуют Аполлона. А может, нас?
Интересно, мы прям в окно влезем? А потом я заметила в стене дверь — стеклянную, как окна. И на других этажах тоже были двери. Знаете, довольно странно видеть двери, ведущие наружу, на двухсотом или около того этаже.
Аполлон махнул в сторону двери рукой — и дверь распахнулась.
— Ближе, — сказал Аполлон карете.
И карета послушно стала придвигаться к двери, пока не стукнулась о стену.
Томас вышел первым и помог мне. Здесь стояли офисные столы, за которыми сидели девушки. В складчатых белых платьях и с большими серебряными крыльями.
Та, что сидела вблизи, посмотрела на меня с любопытством, но ничего не сказала. А я сказала, замявшись от ее пронзительного взгляда:
— Добрый день.
— Добрый день, — сказала она и снова уткнулась в свои бумаги.
Я подумала, что так как я нахожусь в официальном учреждении, к тому же с холодным мраморным полом, надо бы обуться. И надела туфли.
Томас помог зайти Вивиан. Аполлон вошел, свистнул лебедям — они улетели, — закрыл дверь, прошел вперед меня и остановился у стола занятой девушки:
— Сколько сегодня?
— Ни одного, — ответила она.
— Ты слишком строга, Клио, — сказал он.
— Ничуть, — сказала она. — Не могу же я доверить историю лгунам.
— Врут все, — сказал Аполлон. — А историков будет нехватка.
— Один правдивый историк стоит десяти неправдивых, — сказала Клио.
— Чтобы завтра одарила не меньше… э — э… трех! Сама знаешь, большинство все равно уйдет в менеджеры, бизнесмены и прочую чепуху.
Клио сердито покивала:
— Хорошо, босс.
— Я же говорил — расшалились, — сказал нам Аполлон, грациозно двинувшись дальше.
Он провел нас через весь отдел, потом указал на высокую дверь:
— Дорогу ты знаешь, Вивиан.
Он уже отвернулся, но Вивиан остановила его:
— Ты сказал, забастовка из-за Петера…
Аполлон немного виновато сказал:
— Да. Из-за того, что он плохо работает.
— Петер плохо что?.. Рабо… — Вивиан осеклась на полуслове.
— Он уже восьмилетний, — мягко сказал Аполлон и положил руку Вивиан на плечо.
Лицо Вивиан исказилось, она молчала в ошеломлении. Аполлон продолжал, обращаясь к нам:
— И такой умник. Против Зевса пойти он не может. Зато посылки то приходят не туда, то оказываются рваными — от ветра, как он объясняет, то слова в поручении перепутает нечаянно… — он понизил голос: — Сегодня с утра он прилетел к Гефесту и передал: „Зевс желает украсить чеканкой свой самый большой зад“.
— Зал, — засмеялась я.
— Угу, Гефест понял, что малыш резвится, и только посмеялся. А другие жалуются уже два дня…
— Как он посмел, старый мерзавец! — прошипела Вивиан. — Я его убью. Я его…
— Он бессмертен, дорогая, — сказал Аполлон. — Зато мальчику теперь точно не грозят гарпии…
— Они ему и так не грозили! — завопила Вивиан. — Мы гуляли только днем!
Аполлон молча погладил ее по плечу.
Вивиан кивнула и мы вышли.
— Зачем ты вдохновила его на такую комедию? — услышали мы Аполлона, распекавшего свою очередную сотрудницу. — Ее не купят, он от отчаяния запьется, и ты вообще до него не докричишься!