Инкуб
Шрифт:
– Зачем же он тогда полез в чужие дела?
– Из любви к твоей жене. Или привязанности. В общем, это не он ею крутит, а она им. А у Кирилла мозги самого обычного юнца. Он не злой, не коварный, он почти бесцветный. Царя играет свита, а юного царя тем более. Инкуб станет таким, каким его сделают окружающие. Понимаешь теперь, Аркадий, какие перспективы открываются перед разумными людьми? Правда, Мартынов не доверяет мужчинам. Что, в общем, не удивительно, учитывая тяжелую моральную травму, нанесенную ему отцом. Но ведьмы имеют на него очень большое влияние, которое, по-моему, до конца не осознают.
– Иными словами, три распутные бабы вконец испортили чистого юношу, – криво усмехнулся Завадский.
– Во-первых, ведьм не три, а четыре, – вздохнул Кобяков. – И самая опасная, самая оголтелая из них Екатерина Сабурова. Честно скажу тебе, Аркадий, я ее боюсь. До поросячьего визга. Она убила двух человек на моих глазах.
– А твое место в иерархии сатанистов, я так полагаю, незавидное? – спросил с брезгливой усмешкой Завадский.
– Ты погоди меня жалеть, Аркадий, – зло оскалился Эдуард. – В любом случае, оно лучше твоего. Устроив покушение на Зою, вы объявили инкубу войну, и теперь я гроша ломаного не дам за ваши жизни, не говоря уже о душах.
– Так тебя прислал инкуб? – удивился Завадский.
– Можно сказать и так, – пожал плечами Кобяков. – Подпиши бумагу, Аркадий, или уходи в монастырь. Пойми ты, наконец, ваша ненависть делает его сильней, зло, творимое вами, идет ему только на пользу. Это не он строит ад на земле, а вы с Верещагиным. Если так будет продолжаться дальше, то мы допрыгаемся до Апокалипсиса. Ты знаешь, как я стал вице-губернатором?
– За взятку, – проявил осведомленность финансовый директор «Осириса».
– И что, это первая взятка, данная в нашем замечательном городе? Не инкуб порождает зло, Завадский, а зло творит инкуба, дабы потом прятаться за его спиной. Смири гордыню, Аркадий. Поверь мне на слово, два умных человека вполне способны будут обуздать четырех дур и с их помощью управлять инкубом. Пусть себе развлекается на сексуальной почве, тем более что это не он организовал всемирный бардак. А в экономике и политике Кирилл будет делать только то, что выгодно нам с тобой. Мы же не в раю живем, мой дорогой компаньон. В реальной жизни нельзя обойтись без изрядной толики зла, так пусть это зло станет управляемым. Знаешь, кто был первым рыночником?
– Кто?
– Сатана, Аркадий, – улыбнулся Кобяков. – У Бога можно выпросить милость даром, а дьявол ничего так просто не дает. Хочешь власти и денег – плати.
– А зачем твоему инкубу наши души?
– Если ты мне объяснишь, Завадский, что такое душа, я, возможно, отвечу на твой вопрос. Пока что я не ощутил потери. Зато познал всю сладость рабства. Не ухмыляйся, Аркадий, рабство, это всего лишь изнанка власти. Тот, кто не был рабом, никогда не станет властелином. Вкус власти всегда отдает горечью унижения и в этом его главная прелесть.
– По-моему, участие в оргиях вредно отразилась на твоих умственных способностях, Эдик, – поморщился Аркадий Савельевич. – Ты несешь чепуху.
– Врешь, Завадский, – неожиданно расхохотался Кобяков. – Ты ведь понял, о чем я сказал. Для многих из нас инкуб был идолом еще до того, как появился на горизонте. Знаешь, какая сейчас главная фишка и у глупых девочек, и у зрелых матрон – паучок на попке. Они делают татуировку, отлично понимая, что означает этот знак. Быть рабыней инкуба стало модным, Аркадий, ибо это рабство дает власть. Хотя бы над сопливыми юнцами, желающими прикоснуться к запретному. Вот оно Евино потомство! Змей еще даже не пытается их соблазнить, а они уже готовы ему отдаться.
– Твои бы слова, да профессору Попеляеву в уста, – с досадой бросил Завадский.
– Семен Александрович был плохим ученым, – нахмурился Кобяков. – Вместо того чтобы изучить суть проблемы, он стал уничтожать ее внешние проявления. Ты пытаешься идти по пути самозваных инквизиторов, Аркадий, и, скорее всего, результат будет тот же. Я тебя предупредил, но решать в любом случае не мне.
Разговор с Кобяковым подействовал на Завадского, как красная тряпка на быка. Конечно, Аркадий Савельевич ощущал свою греховность, но ему вдруг пришло на ум, что заслужить прощение перед силами Добра, он сможет не столько молитвой, сколько борьбой. И борьба эта будет совсем нешуточной. Завадский неплохо знал Кобякова. Эдуард всегда рвался к власти, но поставить на колени его могла только реальная сила. Скорее всего, он действительно стрелял в Мартынова, но не убил. И это обстоятельство породило в его душе дикий страх, а потом и желание подчиниться сильнейшему. А если припомнить, что Попеляев и егерь Михеев, отличные стрелки, к слову сказать, не смогли убить Кирилла Мартынова два года тому назад, то отсюда можно сделать неутешительный вывод – пуля этого выродка не берет. Зато Верещагину удалось очень изящно избавиться от жены-ведьмы, разметав с помощью взрыва огромной силы ее тело на атомы. Правда, потом она вновь явилась к нему, но это, скорее всего, бред больного воображения.
– А если в него садануть из гранатомета? – предложил Смагин.
– Стрелять из гранатомета на улице – последнее дело, – остудил пыл детектива Завадский. – Слишком много жертв. К тому же он может заметить охотника и принять соответствующие меры.
– Думаете, смерть Козинцева не была случайностью? – насторожился Борис.
– В любом случае, мы должны учесть все, – вздохнул Завадский. – Боюсь, что второго шанса у нас не будет. Инкуб насторожился после смерти Зои. И Кобякова он к нам прислал не случайно.
– Но если он пытался договориться, то, значит, ему есть чего бояться, – заметила Дятлова, сидевшая на заднем сидении «Бентли».
Завадскому предстояла нелегкая встреча с инквизиторшей, и он на всякий случай подстраховался, прихватив с собой Смагина и Дятлову, уже имевших дело с Марией Дробышевой. Аркадий Савельевич навел справки об этой женщине, но ничего примечательного в ее биографии не обнаружил. Не состояла, не участвовала, не привлекалась. Ее родство с Брагинским тоже не подтвердилось. Справедливости ради надо сказать, что Дробышева на нем и не настаивала. Так что мысль о заинтересованности Марии Степановны в имуществе, оставленном покойным Валентином Васильевичем, можно было смело отбросить как несостоятельную.
– А кого мы ждем? – спросил Смагин, оглядываясь по сторонам.
– Верещагина, – пояснил Завадский. – Анатолий Викторович изъявил желание сопровождать нас на важную встречу.
– Железный мужик, – похвалил знакомого детектив. – Я думал, он окончательно сопьется от переживаний.
– Я его утешу, – пообещала Дятлова.
– Это похвальное желание, Ирочка, помочь своему ближнему, но у меня на тебя есть виды.
– Аркадий Савельевич, я вас не узнаю, – засмеялась супруга важного губернского чиновника.