Инкуб
Шрифт:
– Эдуарда пристрелю я, – спокойно произнес Верещагин. – Из предосторожности. Не знаю, какой он там демон, но земных полномочий у него достаточно, чтобы сильно осложнить нам жизнь.
– Страшновато, – честно признался Смагин.
– Перетерпим, – вздохнул Верещагин. – Наши с тобой роли – «кушать подано», а вот кому я не завидую так это нашей актрисе. Ей придется сыграть, быть может, последнюю в своей жизни роль.
Завадский пробовал читать, но книга вываливалась у него из рук. Аркадий сунулся было к телевизору, но кино про вампиров начисто отбило у него охоту смотреть на экран. Оставалось только одно – тупо пялиться в камуфлированную
– Внимание, – произнес в микрофон подполковник. – До начала операции осталось пятнадцать минут. Пожарных я уже вызвал. Приманка в доме, ждем инкуба. В случае его появления – доложить немедленно.
Завадский перевел взгляд на часы, висевшие на стене. Минутная стрелка практически застыла на месте, секундная двигалась со скоростью, значительно уступающей пульсу финансового директора. Аркадий потянулся было к бутылке коньяка, но тут же отдернул руку, испуганно покосившись при этом на гостя.
– Выпейте, – разрешил, не оборачиваясь, Годунов. – Вы всего лишь испуганный взрывом обыватель. Принять сто грамм на грудь вам сам Бог велел.
Аркадий осушил целый фужер, не почувствовав при этом ни запаха, ни вкуса напитка, ни даже легкого опьянения. В нынешнем своем состоянии он мог бы осушить всю бутылку без заметных стороннему взгляду последствий. До полуночи оставалось две минуты, когда поступили, наконец, обнадеживающие сведения. Инкуб появился во дворе соседней усадьбы, перемахнув через забор. Завадский метнулся было к окну, но его остановил грозный окрик Годунова:
– Сидеть.
Аркадий умоляюще посмотрел на пластмассовую коробочку, стоящую на столе перед подполковником, и она откликнулась на его мольбу приглушенным голосом Хобота:
– Он вошел. Приманка встретила его на пороге. Хвоста за ним нет.
– Ворота под контролем?
– Так точно. Открою по первому же сигналу.
Завадский перекрестился на часы, поскольку иконы в доме полковника Стрельцова, принадлежащего к славной когорте советских атеистов, просто не было. Часы откликнулись на жест финансиста громким боем, который едва не поверг Аркадия в шок.
– Вношу поправку – всем минус одна.
В это мгновение Завадскому показалось, что пятнадцать минут это слишком много – целая вечность. И что до взрыва он может и не дожить, раздавленный непомерной тяжестью, взваленной им по глупости на собственные плечи.
– А если Ирина не успеет? – прошептал он, обращаясь прежде всего к самому себе.
– Одной шалавой на этом свете будет меньше, – отозвался подполковник и тут же прибавил для своих невидимых подручных: – Готовность пять. Кныш заводи мотор.
– Готов к движению, – отозвалась бодрым голосом ночь.
Завадский икнул и воровато покосился на бутылку коньяка. В этот раз разрешения от подполковника не последовало. Что, впрочем, не помешало Аркадию осушить еще один фужер.
– Готовность один, – почти выкрикнул Годунов. – Хобот открывай ворота.
Завадский услышал гул двигателя, подъезжающей «Газели» и невольно прикрыл уши ладонями. Взрыв прогремел с такой силой, что в особняке полковника Стрельцова разом повылетали все стекла. А растерявшийся Аркадий не удержался на диване и ничком упал на пол.
– Кныш, ты цел?
– Цел, – последовал спокойный ответ.
– Всем готовность пятнадцать. Группе Верещагина – ноль.
Расчет на то, что ведьмы, услышав взрыв, выскочат на крыльцо, не оправдался. В доме Завадских играла громкая музыка, не исключено, что гости, увлеченные весельем, просто не обратили внимания на чудовищный хлопок, приняв его за раскаты грома. Выждав несколько секунд, командир группы по прозвищу Сильвер принял решение атаковать особняк сразу с двух сторон – с центрального входа и террасы. Для чего ликвидаторам пришлось разделиться на две части. Одна, во главе с Костлявым, двинулась в обход дома, вторая, во главе с Сильвером, задержалась у крыльца в ожидании сигнала. В эту группу помимо самого командира, вооруженного «Калашниковым», входил еще и здоровенный малый с гранатометом, охотно откликавшийся на кличку Бугай, а также Верещагин и Смагин, у которых в наличии имелись только пистолеты. Ожидание затягивалось, группа Костлявого не откликалась на тихий зов командира. Глухо выругавшись, Сильвер обернулся к Бугаю:
– Давай.
Выстрел из гранатомета разнес дверь особняка в щепы. И почти сразу же со стороны террасы зазвучали автоматные очереди. Судя по всему, люди Костлявого перешли к решительным действиям, не жалея при этом патронов.
– Как бы они нас не перестреляли, – зябко поежился Смагин.
– Вперед, – махнул рукой Сильвер и первым ринулся в проем.
Киллер, хоть и прихрамывал на левую ногу, но двигался на удивление быстро, Верещагин с трудом за ним поспевал. В холле практически ничего не было видно из-за клубов черного дыма, но Сильвер не собирался здесь задерживаться. Его целью, согласно предварительному раскладу, был второй этаж, где располагались спальни. В подвале слышалась стрельба, но командир не обратил на нее внимания, абсолютно, видимо, уверенный в профессионализме своих бойцов. На лестнице Сильвер споткнулся. Верещагин с ужасом увидел сползающее вниз по ступеням окровавленное тело незнакомой женщины лет тридцати. Женщина, видимо, принимала ванну, когда услышала взрыв и стрельбу. Анатолий Викторович сумел уклониться от встречи с покойницей и продолжил движение наверх вслед за командиром. Сильвер, уже взбежавший на лестничную площадку, крикнул своему подручному:
– Бугай, добей ее, если она еще дышит.
Верещагин оглянулся и посмотрел вниз. Дым в гостиной практически рассеялся. Анатолий увидел стол, заставленный закусками, и женщину, неподвижно сидевшую на стуле с широко открытым ртом. Верещагин с ужасом опознал в ней Светлану Кобякову и отвернулся. Сильвер уже орудовал в хозяйской спальне, оттуда слышались его ругательства и чьи-то неразборчивые бормотания. Похоже, ликвидатор кого-то обнаружил и сейчас пытался разговорить свою жертву. Верещагин ринулся ему на подмогу и застыл в дверях. «Языком», добытым в сатанинском гнезде, оказался вице-губернатор Кобяков. Лицо Эдуарда было до такой степени искажено страхом, что Верещагин опознал его только по голосу.
– Анатолий Викторович, – возопил Кобяков визгливым бабьим голосом. – Мамой клянусь, молчать буду как рыба.
Сильвер вопросительно посмотрел на Верещагина. Судя по всему, он не получил четких указаний по поводу мужчин, обнаруженных в особняке, и сейчас пребывал в некоторой растерянности:
– Кончайте его, – процедил сквозь зубы Анатолий и, круто развернувшись, вышел.
Автомат Сильвера коротко рявкнул у Верещагина за спиной, повергнув вице-мэра в смятение. Он вдруг осознал, что отправил на тот свет хорошего знакомого, не имея на то полномочий. Однако испуг улетучился быстро, а на смену ему пришла уверенность в собственной правоте. В конце концов, Верещагин являлся одним из отцов города, облюбованного нечистой силой, и он просто обязан был принять необходимые меры по зачистке вверенной ему территории, если и не по закону, то, во всяком случае, по совести. В самом низу лестницы Анатолий едва не упал, споткнувшись о тело.