Инкуб
Шрифт:
– Убитых уже убрали, – произнес он глухо. – Милиция сейчас пытается установить их личности.
– Это вряд ли, – покачал головой Годунов. – Большинство из моих людей давно уже жили под чужими паспортами. Никаких бумаг на задание они, естественно, не брали. Даже если кого-то из них опознают, то я останусь вне подозрений. На службе наши пути не пересекались.
– Значит, со стороны правоохранительных органов нам ничего не угрожает, – подвел итог обсуждению Завадский. – Разве что, пригласят как свидетелей. Кстати, следствие по делу о взрыве особняка Брагинского ведет Страхов Валерий Игоревич. Что же до происшествия в моем
– Почему? – удивился Верещагин.
– В милиции и прокуратуре не усмотрели связи между двумя этими преступлениями, – пожал плечами Завадский. – Им, как говорится, видней. Кстати, моя бывшая супруга и нынешняя владелица усадьбы уже успела выразить протест городским и областным властям по поводу бесчинств, творящихся в элитном поселке «Рябово». В ответ мэр города Полосухин заверил взволнованную общественность, что меры уже приняты – у охранной фирмы «Цербер», взявшейся обеспечивать порядок на вышеназванном объекте, отобрана лицензия. Сейчас «церберов» трясут правоохранительные органы. Меня тоже допрашивали. Я сказал, что в особняке обычно находился сторож, но в ту ночь он отпросился по своим делам. За особняком присматривал я сам, но ничего подозрительного до взрыва не заметил. Верещагину следует зайти к Страхову и объяснить, как и почему он оказался на месте взрыва. Тебя, Анатолий Викторович опознал кто-то из наших соседей. Не думаю, что следователь будет слишком усердствовать, да и отговорка есть, поскольку ты живешь не так уж далеко от усадьбы Брагинского. Имя Смагина пока не упоминалось, но если кто-то из охранников его назовет, то ты, Боря, сошлись на меня. Мол, заночевал у Завадского. Я подтвержу. Что касается Хлестова, выдававшего себя за омоновца, то кроме примет самого общего характера у правоохранителей ничего на него нет. Все-таки форма обезличивает человека. Да и темно было.
– Остается инкуб, – глухо проговорил Верещагин.
– Пока с этой стороны все тихо, – развел руками Завадский. – Возможно, у следователя имеются о Кирилле кое-какие сведения, но при мне Страхов о нем даже не упоминал.
– И не упомянет, – зло проговорил Анатолий. – Если мы сами не поставим вопрос о Мартынове ребром.
– Ты с ума сошел! – возмутился Завадский.
– Нет, Аркадий, он прав, – неожиданно поддержал Верещагина детектив Смагин. – Своими силами нам с монстром не совладать. Пусть им соответствующие структуры занимаются. Пора вывести этого молодца на чистую воду.
– Я скажу, что видел Мартынова в доме Завадской в ночь убийства, – спокойно произнес Анатолий Викторович. – Кстати, мои слова вполне могут подтвердить охранники. Он ведь действительно был в ту ночь в поселке.
– Мы сильно рискуем, – с сомнением покачал головой Аркадий Савельевич.
– В данном случае риск оправдан, – возразил ему Годунов. – У инкуба сразу же появится куча забот, что надолго отвлечет его от мыслей о мести.
– Хорошо, Анатолий, – поморщился Завадский. – Попробуй.
Следователь Страхов встретил ценного свидетеля с улыбкой на устах и настороженностью во взоре. Валерий Игоревич от природы отличался цепким умом, а кроме того обладал эксклюзивной информацией, позволявшей ему делать далеко идущие выводы. С вице-мэром он держался вежливо, но без угодливости, да и давнее знакомство позволяло ему выбрать верный тон в разговоре с высокопоставленным чиновником.
– Я бы сам к вам пришел, Анатолий Викторович, но раз вы уже здесь, то давайте обсудим ночное происшествие.
– Давайте обсудим, – согласился Верещагин, присаживаясь на предложенный стул. – Тем более что мне есть о чем с вами поговорить. Более того я готов сделать важное заявление по поводу смерти одного ответственного лица.
– Слушаю вас, – склонил голову к бумагам следователь, выражая тем самым готовность сохранить для потомства все мысли Анатолия Викторовича.
– Вчера в доме Завадских проходила вечеринка, – начал с главного Верещагин. – Среди гостей были вице-губернатор Кобяков с супругой и Кирилл Мартынов с незнакомой мне женщиной.
– Вы говорите это с чужих слов, Анатолий Викторович, или вы видели их собственными глазами?
– Я заходил к Елене Семеновне в девять часов вечера. Застолье в доме только начиналось.
– Видите ли, Анатолий Викторович, я расследую дело о взрыве дома Брагинского, происшествием в усадьбе Завадских занимается Владимир Семенович Синцов, вы, вероятно, его знаете.
– Дело в том, что я видел Мартынова на развалинах особняка с автоматом Калашникова в руках. Где-то примерно в час ночи. Это он стрелял в тех несчастных.
– Вы уверены, Анатолий Викторович? – с нажимом спросил Страхов. – В темноте и суматохе нетрудно было ошибиться.
– Я требую, чтобы вы занесли мои слова в протокол, Игорь Валерьевич, – холодно бросил Верещагин.
– Уже занес, – кивнул следователь. – Но насколько я понимаю, у вас есть своя версия этого преступления.
– Есть, – не стал спорить Верещагин. – Кирилл Мартынов является любовником Светланы Кобяковой, о чем знают все, включая ее мужа. Эдуард ревновал свою жену и решил устранить соблазнителя. Видимо, именно он нанял тех людей, которые сначала напали на Мартынова в доме Завадской, а потом преследовали его до усадьбы Брагинского. Кирилл попытался укрыться в доме своего отца, но безуспешно. Преследователи взорвали особняк, и Мартынову пришлось вести с ними нешуточный бой. Не исключаю, что юноша знал о готовящемся на него покушении и привел с собой в поселок целую свору псов-людоедов, с помощью которых сумел отразить нападение. Что касается Кобякова, то он был убит еще в доме Завадской, во время вспыхнувшей ссоры между ним и Мартыновым.
– Великолепная версия, Анатолий Викторович, – вздохнул Страхов, откладывая ручку в сторону. – Она объясняет почти все в этой запутанной истории. Я тотчас доложил бы о ней начальству, если бы не одна маленькая нестыковочка – Эдуард Константинович Кобяков жив и уже выразил свое недовольство действиями правоохранительных органов, не сумевших предотвратить ряд тяжких преступлений, повлекших за собой человеческие жертвы.
– Кобяков жив! – не сумел сдержать вице-мэр крика удивления. – Но я же собственными глазами…
Верещагин осекся, сообразив, что в запале сказал лишнее. Страхов сделал вид, что не заметил очевидного ляпа. В скромно обставленном кабинете следователя воцарилось тягостное молчание. Анатолий Викторович с трудом переваривал только что полученную информацию. Неужели у Сильвера дрогнула рука, и он не попал в ползающего по полу Эдика? Или он пожалел вице-губернатора? И то, и другое предположение выглядело абсурдным, учитывая послужной список ближайшего подручного подполковника Годунова. Ответ напрашивался сам собой, но Верещагин не хотел признаваться себе в этом даже в мыслях.