Инквизитор. Вассал и господин
Шрифт:
– Громко скажите: Принимаю.– Послышался шёпот за спиной.
– Принимаю!– Повторил Волков.
– Принимаешь ли мой сеньорат над собой?
– Скажите громко: Принимаю.
– Принимаю!
– Скажешь ли ты без утайки при других рыцарях, нобилях и при свободных людях, что я твой сеньор?
– Скажите: Вы мой сеньор.
– Вы мой сеньор,– повторил кавалер.
– Клянёшься ли, что будешь чтить меня как названного отца или старшего брата?
– Повторите дословно.– Шептали из-за спины.
– Клянусь, что буду чтить вас как названного отца или старшего
– Клянёшься, что по первому зову моему, придёшь ко мне конно, людно, оружно и станешь под знамя моё.
– Повторяйте дословно,– говорил человек, но Волков уже не прислушивался к нему.
– Клянусь, что приду по первому зову вашему конно, людно, оружно и встану под знамя ваше.
– Клянёшься не замышлять против дома моего, людей моих, замков моих? Не служить врагам моим?
– Клянусь, не замышлять против дома вашего, людей ваших, замков ваших. Клянусь не служить врагам вашим.
– Клянёшься быть знанием и советом со мной? Клянёшься, что не утаишь от меня знаний своих и поможешь советом своим.
– Клянусь быть знанием и советом с вами. Клянусь, что не утаю знаний от вас и поделюсь советом с вами.
– Клянёшься, что будешь мечом и щитом моим?
– Клянусь, что буду мечом и щитом вашим.
– Примешь ли суд мой, как суд отца своего.
– Приму суд ваш как суд отца своего.
Герцог сделал паузу, заглядывая кавалеру в глаза, видимо остался доволен смиренным взглядом Волкова и продолжил:
– Верую клятвам твоим, ибо сказаны они рыцарем, перед рыцарями, нобилем перед нобилями и свободным человеком перед свободными людьми.– Произнёс герцог. Он встал.– И даю тебе в лен землю, что с юга и востока омывается быстрыми водами реки Марты и что зовётся Эшбахтом. Или как её ещё зовут Западным Шмитцингеном. И так и будет до дня, что держишь клятву ты.
Среди собравшихся в часовне прошёл ропот удивления. Но Волков ничего уже не слышал. Он заворожённо повторял про себя название своей земли: Эшбахт. Эшбахт. Как удивительно и приятно оно звучало.
– Встань, друг и брат мой,– сказал курфюрст.– Отныне, пусть все зовут тебя Иероним Фолькоф господин Эшбахта. А ты будь добрым господином и справедливым судьёй людям Эшбахта.
Он помог Волкову встать и дважды поцеловал его в щёки. И громко проговорил, обращаясь к собравшимся:
– Господа, перед вами Иероним фон Эшбахт.
Люди зашумели, Бертье звонко и неподобающе громко для церкви кричал: Виват. Но кавалер не слышал ничего больше.
Не слышал он и хоров, что запели «Осанну» по такому случаю, и как громко, почти над головой ударили колокола в его, видимо, честь. Он почти не отвечал на поздравления, только стоял истуканом и улыбался, слегка кивая головой. И повторял про себя всего одну фразу: «Иероним Фолькоф фон Эшбахт. Иероним Фолькоф фон Эшбахт». Как удивительно и красиво теперь звучало его имя.
Он очнулся от своего чудесного забытья, когда стоял уже во дворе замка, окружённый своими и чужими людьми, среди них всё ещё было много вельмож, и всё тех же рыцарей Молодого двора. Один из молодых придворных кричал ему:
– Послушайте… – он видимо хотел польстить Волкову,– Эшбахт, с вашей стороны было бы невежливым не устроить пир.
Остальные, особенно молодые рыцари Выезда, громко поддержали предложение своего товарища.
Волков согласно кивал, хотя страшно не хотел ни тратиться, ни пировать с этими господами, он для вида соглашался, но тут же оговаривал пир и, слава Богу, у него была такая возможность:
– Добрые господа, прошу заметить, что вино и пиво на пиру подаваться не может.
– И что ж это за пир без выпивки?– Удалялись вельможи и рыцари.
– Господа, господа,– Кавалер поднял палец как в назидание,– пост господа, не будем про него забывать. Пост. Надеюсь, что среди нас нет таких, кто ради радостей мирских готов рисковать бессмертной душой?
Лица господ рыцарей сразу стали кислы. А Волков продолжал:
– Думаю, что хорошие бобы с луговыми травами, репа, нежирный сыр, будут уместны за столом даже в пост, или…– Он оглядел собравшихся,– или я клянусь, что устрою настоящий пир с вином и мёдом, и самыми дорогими кушаньями, но только после поста.
– Уж лучше дождёмся конца поста,– разочарованно соглашались придворные.– Репу, да бобы, пусть мужичьё жуёт.
А тут пришёл слуга, очень кстати, и сообщил ему, что его ожидает канцлер. И этим он избавил кавалера от продолжения этого неприятного разговора с этими неприятными людьми.
Лакей, это не мажордом, лакей шёл не торопясь, чтобы господин Эшбахт не морщился на каждой высокой ступени замка. Он привёл Волкова к большой зале, в которой находился огромный стол и стеллажи с книгами. Там его ждал человек в мехах и золоте, звали его Рудольф фон Венцель, фон Фезенклевер канцлер его высочества. Правда, меха он снял, оставив на себе только золото. Он, несмотря на утро, уже поигрывал вином в высоком стакане. И увидав кавалера, заговорил, тон его был скорее деловой, чем приятельский:
– Проходите, Фолькоф, вина?
– Нет. Спасибо.
– Ну и прекрасно,– он жестом предложил Волкову пройти к огромному столу, что тянулся вдоль всей залы.
На столе расторопный молодой человек раскладывал карту.
Постучав по карте ладонью, фон Венцель произнёс:
– Всё это земля нашего господина, она обширна и местами богата.
А вот и ваша земля,– он ткнул в самый край карты перстом в хорошем перстне.
О, это было самое интересное, что только могло быть. Кавалер стал разглядывать свою землю.
– Ваша земля обширна, так как обширно не всякое графство.– Продолжал канцлер.– Смотрите,– он водил пальцем,– с севера на юг, миль тридцать, день пути всадника. А с запада на восток полдня, не меньше, ну или чуть меньше…
– Мои владения огромны!– Негромко произнёс Волков, разглядывая карту с замиранием сердца, – Не знаю даже, как и отблагодарить сеньора.
– Вам обязательно представится возможность это сделать,– заверил его фон Вецель, глядя на кавалера едва не с усмешкой, и продолжая,– владения ваши с востока через реку Марту граничат с Фриландом. Герцоги Фриланды семьдесят лет самонадеянно считают вашу землю своей и называют её Западный Шмитценген.