Иночим великанов
Шрифт:
– Ты её любишь? – вкрадчивый вопрос вызвал по его телу холодный озноб цыпок, и он ответил немотой. Иного для подтверждения истины, лишних слов и не требовалось, достаточно лишь почувствовать гусиную кожу на теле, или легкое подергивания глаза, или глотания наболевшего комка в горле.
Но он тоже решил не обойтись без каверзного вопроса.
– Сколько тебе? – он впервые поинтересовался её персональной жизнью. Невидаль для его нрава.
– Девяносто шесть зим, – весьма спокойно и без обиняков повинилась она.
– Смотришься на тридцать…
Не смотря, на большой сброс, она все
– Эх, Клайд, комплемента от тебя, не дождёшься, как и ребенка от полуэльфа.
– А ты хочешь? С твоим то промыслом?
– Я за бытие многое повидала, и вновь бы занялась чем-то иным, было бы для кого… – угрюмо заметила она, и на этом их короткая беседа в теплых объятиях, и окутанной тьме помещении, подошла к разумному завершению, так как Клайд, устал и провалился в мир грез… о ней…
Барон, резко смахнувший личину сурового властителя, так же быстро и безжалостно сорвал с себя власяницу, как если бы она была салфеткой у ворота, а под ней всплыл украшенный золотистыми полосами и пуговицами, зеленый камзол, которых хоть и был, растянут на волю обрюзгшего живота, не терял обаяния, особенно супротив, почти рясы монаха, подоткнутого веревкой. Он быстро выбирался за границы письменного стола, и собрав всю волю в дюжий кулак протянул Рибе свою крупную ладонь.
Та, опасливо приподнимая свою бордовую бровь, вскоре приняла от него жест доброй воли, и покуда два его крупных пальца, сжимали её четыре, он не мог сдержать вырвавшейся улыбки, постепенно растворяющею, предыдущее смиренное лицо.
– Как же я уважен, одним шансом прикоснуться, к чему-то связанным с досточтимым следопытом Клайдом… Ведь нет не одной захудалой таверны, где заколачивающий себе чеканку менестрель не слагал быль, о минувшей битве при Антуре.
Гоблинка, подоткнув зеленые уста под клыки, снисходительно кивнула на его лесть, адресованную её хозяину, и вскоре раззадоренный экзальтацией, он пригласительным жестов повел её прочь из затхлой на запах коморки, которая в тусклых тонах, напоминала прибежище отшельника. Про осунувшегося от такой перемены настроений Джоаля казалось, забыли оба. И тот едва вырванный из обескураживающего беспамятства, опять же подняв звонкую ношу, нагоняя проследовал за ними, дабы хотя бы формально не отказываться от исконного плана.
Меж сваленных стульев и столов во внезапно набежавшей сумеречной темени, кряжистый барон, в своем новом аутентичном для своего сана облачение, загоревшейся нежданным знакомством вел низкорослую Рибу в сторону отголосками доносившегося до них чада пира, попутно честолюбиво расхваливая себя.
– Тут дело скорее практичности. Ни душа не припоминает меня в одеяние монаха, покамест я чахну над скрижалями о великих битвах. Ну и тем паче, о похождениях воспетых героев, точь как ваш легендарный хозяин. Он не говаривал об услуге мне?
– Не поспел ещё… я у него на службе недавно… – уклончиво отпустила та, мяв губы и клыки.
– Верно, в ту пору тебя не было. А зовут тебя?.. – уклончиво подводил тот, все ещё одолеваемый эйфорией от встречи с выбившимися нитями, связанными с ним.
– Риба. Просто и со вкусом… – брюзжала та, без явной радости в собственных словах.
Хоть Джоаль не видел в затопившей всякий просвет тьме, но по нависшей тишине, простершейся между ними, и гуле издалека, все же понял. Ей не особо пришелся по нраву акцент на своем хозяине, и она бы предпочла скорее молчаливо соглашаться, нежели ворошить байки, к которым может и не относиться.
– Да где же там, наш виконт? – внезапно как о заначке в кормане припомнивший о нем Нуйд Гум, обернулся, и, получив приблизительную расплывчатую тень позади, в отрывистых вспыхивающих отсветах звезд через брешь в застланных шторах, и тотчас полностью утратил интерес, вернувшись к коротконогой зародившей в нем пленительную страсть словоохотливости спутнице, по левую руку.
Они, близясь к гомону празднества свернули на право к изливающемуся златом свету, и вся на обертона гудящая орава, сгрудившаяся в единый пласт знати на первой этажа, с радостными возгласами приветствовали хозяина поднятым воем, и, в довесок чествуя его спутницу, но, ещё не доходя, Джоаль услышал обрывистую фразу.
– А это дамы и господа, Риба, она…
Все разом как в воду опущенные смолкли, включая екнувшего и сбившегося от своей взбалмошности барона, и выбравшейся из тени Джоаль с якорем гнувшей сумкой через плечо, воочию увидел свыкающимися с ярким залом зеницами, что побледневший до полотна Нуйд сжимает указательный палец во рту, а на Рибу ополчились почти все, хоть корящими полными яда взглядами. Осекавшийся барон с последующей небывало опустившейся в ратуши гробовой тишиной, что можно было резать, чмокнув, только высунул укушенный палец, когда заметил его, и он слегка просиял, минуя набирающей волю бесноватый вид.
– Впрочем, самый вещий гость, это… – он опять не успел договорить уже умеренной после сотлевшей эйфории речью, так как опомнившийся Джоаль наперекор подал голос сам.
– Вестник из королевства, спешивший известить вас достопочтенные подданные, что – принц Симал жениться! – все затихшие сначала окончательно сбились с толку не нашедшие, что молвить с прошлой эскапады сделавших их языки деревянными. А после, одушевившись из пучины исступлённости, истово задрали бокалы, и принялись в три горла чествовать принца Симала, даже не удосужившись узнать имя невесты, и вероятность успешности спонтанного брака. В таких вопросах сея мелочь неглавная.
Спустивший сведанные мышцы округлого лица, Барон, напустив себе присутствие духа, в надлежавший форме почеломкался с несколькими гостями, которых до этого, по-видимому, избегал в своем гордом одиночестве читабельной коморки. После соблюдений прелюдий он, смахнув вновь нахлобученную показную мину, вернулся к ним. Риба все так же хмуро стояла снизу, с почти полуторным мечом в портупеи ножен, которых многих смущал, но она вцепилась в него мертвой хваткой осемью пальцев, уперев в круглую щеку, и на отрез не собиралась отпускать, воткнув его конец в пол. А длинный обвитый кожей черен с вершиной красочного эфеса, держа над зеленым челом, задевая гардой сновавшего течением бока фалд, и оборку платьев.