Иночим великанов
Шрифт:
– Мне выйти, дабы ты переоделась в интимной обстановке?
Риба кривя курносый нос, сбросила сапоги на половицы, сидя на борту, показывая свои крохотные стопы и четыре пальца свисающих с высокого для неё борта в сторону пола, а её ворсистые драпированные брюки уже были спущены до затертых зеленых коленьев, когда она раскусила суть вопроса, под полузадранными бровями.
– И ты что же то, изволишь выдворяться, покамест я тут расчехляю своё не шибко привлекательное тельце? – она сузила веки, и глянцевая от огонька свечи сапфировая полоса ещё долго не сходила с виконта, а её штаны так и
– Если ты восхочешь… – растягивая пуговицу, окаймленного манжета уверяющее галантно отозвался Джоаль.
Подозрительной Рибе понадобилось каких-то пять секунд, дабы насытиться небольшой искушающей долей власти.
– Не-а. Мне плевать, – она окончательно спустила брюки, стискивая и рубажку, и почти абсолютно нагая (если бы не шаровары на бедрах) забралась под широченное одеяло, переложив меч у скопившей её одежду стены, к которой и повернулась. Её правое ухо с серьгами торчала как флагшток с тиной червлёной копны, и она как маленький бугорок, невзрачно лежала, не подавая вида жизни.
Опешивший от её развязности виконт, аналогично спешно улегся на едва ли такую же мягкую постилку как в его родных покоях. И отягощенный неладными думами, внезапно машинально проговорил, дабы отвести от себя евшую за шею муторность дня.
– Мирной ночи Риба.
Спустя какое-то время, он услышал короткий скабрезный ответ.
– Мирной. Но все что попробуешь в меня пихнуть – откушу.
Закатив глаза, он отвернулся, и, подавив вспыхнувшую как угли злость, в сей же нежданно миг отдался укусившему сну, не дождавшись вестей и столь желанной снеди. Первый день за пределами родных стен замка, уморил его более чем он рассчитывал…
10.
Клайд пробудился раньше Зибилы, и та поняла это не сразу. Она была укрыта, и как ни странно, чувствовала себя отлично. По-летнему занимающаяся анемая лучезарно брезжила, через небольшое разорённое от штор окно, и приятный протиснувшийся зной легкими покусываниями касался её утонченного сухощавого лица. Безродный уже одевал свои надраенные затертые каучуковые сапоги, и уперто не очищенную черную потрепанную куртку, которую было жизненно необходимо отмыть, от въевшейся сухой грязи, которая потрескалась, и отшелушившись стелилась на досках пола отлупливающейся скорлупой. Но он казалось, не замечал её дозволив участливой подруги, справить все прочие не потребные, по её мнению, вещи на обмывку. На куртку она вывел вето. Так же она украдкой приметила, что его волосы, которые она раньше принимала за цвет воронёного крыла, были не в тон его одежде, и даже поблескивали от света.
– Не знала, что ты светлый шатен… хотя нет, ты русый, – сонно отозвалась она, жмурясь и потягиваясь субтильным телом к лучам.
Нацепив перевязь без меча, он, стоя к ней исполосованным рубцами открытом от рубахи бледным боком спокойно ответил, по мере сил.
– Я тоже.
– Ты помыл ради меня голову? – она знала, что это не так, но хотела убедиться, теша себя кроткой грезой, некем поистине нелюбимой девушке. Жалкое и печальное зрелище.
– Ну, можно и так сказать, – развел он, руками нахлобучивая преподнесенные стираные вещи, скрывая испещренное сухопарое тело. Она присела, подобрав под себя тщедушные бедра и колени, откинув покрывало, и посмотрела на него с подозрением, сощурив изумрудно поблескивающие под человеческий разрез веки.
– Значит, до этого ты смекнул, а рот вымыть, нет?
Клайд дыхнул на ладонь и втянул, широко растворяя крылья носа, оседающие миазмы. Скривив до неузнаваемости скуластое лицо, он понял её намек, и, кивнув насупив уста, разразился сухим откровением.
– Ну… так-то я пытался протрезветь, чтобы выбить пару монет…
– У кого? – подпирая коленями более заметно носившую пересекающий алый рубец плоскую грудь, заломила та, поправляя подсвеченную челку с нечеловеческих глаз.
– Об этом я тогда не размышлял, – опять, выдав показное раскаяние, Безродный свыкаясь с постиранными и накрахмаленными штанами и чуть тронутой штопающей ниткой курткой, принялся отходить к выходу, под скрипучие отклики половиц.
– Вот так просто? – на ходу требовательно спросила Зибила, тяжелевшим с каждым словом голосом, и дергающейся индиговой жилкой на тонкой шее.
Он нарочито остановился, прервав стоны досок, и посмотрел на неё с высока, но без пренебрежения в своих серых зеницах, и добавил, на прощание.
– Я мог бы уйти, сулясь, что ворочусь и заберу тебя к новой жизни, но этого не будет. Не из-за тебя, а потому как, я такой. Как ты фискалила: нелюдимый и не ищущий привязанностей. И ты больше прочих, должна разуметь отчего. Засим, прощай.
И он выскользнул, неплотно прикрыв дверь, даже не столкнувшись взглядами напоследок. Зибила со щемящей обиды, осевшей в сердце залившись стигмой по ввалившийся от досады щекам, взбеленившись желваками, наскоро подняла с полу свой голенастый сапог и метнула его в дверь, в которой осталась щель разлуки. Дверь пришибленно затворилась, а она, откинувшись, ещё долго недвижимо пролежала слезоточиво лицезря оставшейся на столешницы у огарка мошну с монетами, со скорбной миной, и неизгладимой горестью на душе, которую не испытывала уже очень и очень давно…
Однако привыкшего к дворцовой ночной идиллии, Джоаля, пригожий сон миновал, и он просыпался в кромешной ночи с заядлой периодичностью. Но не бессонница неприютного места терзала его думы. А до неприличия раскатистый храп. Причем он то и дело в кромешной тьме, растерянно смотрел на мирно сопнувшего на боку Гайта, но тот подобно грызуну тишайше сопел через водораздел диастемы меж зубов и скривлённой носовой перегородкой, чей ансамбль на порядок уступал, тому, что он услышал с противоположного правого бока.
Риба скинув одеяла, распростершиеся на измятой простыне с набивкой соломы, выставив все открытые части тела, широко разинув клыкастый рот, храпела, как лошадь, и несколько не сбавляла темп. Ищущий исхода своей беде Джоаль пару раз, вставая на мозглый пол, напаиваясь неотъемлемым духом бадьяна от неё, накрывал гоблинку, и слышал только нечленораздельное бурчание сквозь сильно затянувший сон, а однажды даже осознанное сорвавшееся меж клыков слово, произнесенное с благоговейной интонацией – Хозяин…