Иногда полезно иметь плохую память
Шрифт:
— Везет, — коротко прокомментировала та. — Ну, я спать буду… Может, усну. Давай познакомимся на всякий пожарный. Меня Верой зовут.
— Меня Юлей, — кивнула ей Юлька и снова улеглась.
Вера тоже опустила голову на подушку и спустя некоторое время засопела.
Но Юльке не спалось. Она пробовала считать время, проходящее от схватки до схватки.
Сначала у нее получилось десять минут, потом пять. Потом ей показалось, что схватки прекратились. Или это время растянулось и минуты показались часами? Она лежала в голубоватой полутьме,
«Наверное, скоро уже рассвет, — подумала Юлька, беспокойно ворочаясь. Ей никак не удавалось лечь поудобнее. — Что же она не идет? А!»
Сильная схватка выгнула ее тело назад, и Юлька испуганно вскрикнула:
— Мамочки!
Вера тут же подняла голову и посмотрела на нее:
— Ты что, уже?
— Ой, позови кого-нибудь! — попросила Юлька. — Я не переживу! Ай!
Вера выбралась из кровати, накинула на себя халат:
— Сейчас позову кого-нибудь.
Юлька принялась ждать, борясь с одолевающим ее страхом. Шаги Веры давно уже затихли в коридоре, и теперь вокруг нее настала полная тишина. Она в отчаянии слушала ее.
— Никто не придет! — Она села на кровати. — Вера ушла, я буду рожать, а никого нет. Ой, мамочки!
Она застонала, не решаясь погладить себя по животу. Схватки повторялись все чаще, теперь промежутки между ними составляли всего несколько минут. После одной такой схватки Юлька решилась встать и двинулась к двери.
Больше она ждать не могла. Ей казалось, что все про нее забыли.
Выйдя в коридор, она испугалась еще больше. Столик дежурной медсестры с горящей над ним лампочкой был пуст. Видимо, та ушла куда-то, и Вера, не найдя ее на месте, отправилась по коридорам на поиски. Юлька решила было закричать, но побоялась разбудить других рожениц. Она поплелась по коридору, держась за стены и поочередно заглядывая во все двери.
Миновала еще одну пустую двухместную палату. Прошла мимо двух запертых дверей. Следующая палата была общей, там горел ночник и слышался шепот беседующих женщин, но ни врачей, ни медсестер не было. Юлька, держась за стену, пошла дальше. Еще одна дверь вела в туалет. Там у окошка курила женщина. Юлька с ненавистью посмотрела на нее и вышла. За туалетом коридор кончался. Направо была только узкая дверь, слегка приоткрытая. Юлька увидела там свет и осторожно заглянула. Постучалась, не получила ответа и вошла.
Это была комнатушка, где уборщицы хранили ведра, швабры и тряпки. С одной стороны на полочках лежали куски хозяйственного мыла, резиновые перчатки и пачки с чистящим порошком. Другая стена сверху донизу была украшена огромным коллажем, составленным с большой любовью и терпением. Как ни плохо было Юльке, но она все же заинтересовалась этим произведением искусства. «Творчество одной из уборщиц! — поняла она. — Чего тут только нет!» В глазах у нее замелькали пачки из-под импортных сигарет, пустые коробки из-под конфет, мармелада, зефира и прочих лакомств, потребляемых роженицами и врачами.
Тут же были обертки от печенья, картинки с чайных пачек и красивые коробочки от лекарств. Юльке стало нехорошо, и она оперлась о стену. Она и рада была выйти отсюда, но сил у нее не было. При мысли, что рожать ей придется здесь, среди пустых ведер и швабр, ей стало совсем плохо. А потом какая-то горячая волна обдала ее с ног до головы. Боль куда-то исчезла, в голове сначала зашумело, а потом совершенно прояснилось. Не веря своим глазам, она смотрела на верхний левый угол коллажа.
«Это бред! — подумала она, глядя туда. — Нет, это не то… Господи!»
Почуяв неизвестно откуда взявшиеся силы, она схватила швабру и с силой ударила по стене. Оттуда на нее посыпался дождь легких коробок и этикеток. Стоя под этим дождем, Юлька почувствовала еще одну схватку, особенно сильную. И опустилась на пол, сжимая в руке синюю коробку из-под «Бушерона».
Когда в комнатку ворвалась Ольга Петровна, страшно перепуганная исчезновением Юльки, та лежала на спине с открытой коробкой в руках и заливалась то смехом, то слезами.
— Не могу больше! — закричала она, увидев свекровь. — Рожаю! Везите меня скорей!
— Давайте, — махнула санитарам Ольга Петровна. Она помогла переложить Юльку на каталку. Вдруг ее глаза округлились. Она увидела коробку. — Это что… — начала было она, но тут же оборвала сама себя:
— Быстро! Она уже рожает!
И Юльку стремительно покатили по коридору. Ольга Петровна бежала рядом и все старалась взять у невестки коробку, которую та в полубессознательном состоянии держала крепко и отдавать не собиралась.
— Может, все же разожмешь руку? — услышала Юлька знакомый голос. Она приоткрыла глаза и обнаружила стоящего рядом Макса. Он был бледен и улыбался какой-то дурацкой счастливой улыбкой.
— А?.. — попыталась спросить Юлька о чем-то, медленно поворачивая голову. В углу возились две медсестры, и не было видно, над чем это они склонялись. Но Юлька знала, что то, в чем она сейчас нуждалась больше всего, было именно там, за этими белыми спинами.
Она жалобно шевельнула губами, и Макс понял.
— Мам, можно нам его поддержать? — спросил он Ольгу Петровну.
Та подошла взглянуть на Юльку:
— Молодец, Юлечка, все успешно! Дайте, дайте мне!
Она взяла на руки какую-то белую булочку и показала ее Юльке. Та вдруг залилась слезами. Коробка со стуком выпала из ее руки на пол. Макс поднял коробку.
— Это просто невероятно, — пробормотал он, открывая крышку и заглядывая внутрь. — Я не верил. Такого не бывает. Ты прочла это? — обратился он к жене.
Та кивнула, не поворачивая к нему головы.
Она смотрела на белую булочку, которая вдруг принялась кричать. Юлька протянула к ней руку. Ольга Петровна забеспокоилась:
— Нет, так не пойдет! — Она осторожно вернула Юлькину руку обратно. — Его надо в бокс. Да ты не бойся, я же за всем прослежу. А тебе надо спать, спать, мамочка.