Иномирянка для министра
Шрифт:
Ты ведь знаешь, что военный министр Алвер позволяет воровать с госзаказов для армии и получает за это процент. Ни одна махинация в его вотчине не проходит без его попустительства. Ты ведь знаешь, знаешь! Но предпочитаешь не видеть, не слышать, не запоминать.
Это очень удобно — просто не интересоваться, отвернуться, уйти с их встреч пораньше, чтобы не услышать чего лишнего.
А ведь тебе доносят на них и других высокопоставленных длоров. Регулярно доносят. Но ты вмешиваешься только в очень серьёзные дела, а по мелочи воровать,
И что самое мерзкое, после стольких лет ты трусливо сбегаешь, отказываясь жениться и сохранить силу главы рода. Сбегаешь, обладая безграничным доверием императора, настолько огромным, что стоило тебе сказать, что я опасен, и он согласился перекрыть все порты Алверии.
В твоих руках огромная власть, а ты боишься её использовать, боишься сделать лишний шаг, боишься того, что о тебе подумают. А ведь мнение толпы — тлен. Действительно важны люди — все те, кого ты должен защищать.
Ты можешь так много, но, к сожалению, ты просто трус.
Н. Наблюдатель».
Откинувшись на спинку сидения, я закрыл глаза и смял письмо. Во многом он прав… да во всём. Я нервно усмехнулся: странно получать нотации от убийцы, тоже молчавшем о преступлениях длоров, чтобы иметь возможность их шантажировать.
Но до чего же он прав.
Снова навалилась усталость, словно я не спал целый час, словно не было нежностей с Леной. В груди потеплело от воспоминаний о ней, но я подавил это чувство: не время, не сейчас.
Да, наверное, я просто трус…
И я невыносимо устал.
Глава 45
– Эрджинбрасские воруют у армии!
– Эрджинбрасские воруют у инвалидов!
– Эрджинбрасские – казнокрады!
– Эрджинбрасские виновны в поражении нашей армии!
Крики продающих газеты мальчишек звенели по столице.
Я с раздражением посмотрел на скомканное письмо: значит, не доверял мне, подстраховался и донёс информацию об Эрджинбрасских до народа.
Намерение разобраться с ворами тихо и свалить вину в поражении армии на род Какики, чтобы оправдать исчезновение их магии наказанием за предательство, рассыпалось прахом. Придётся действовать по обстоятельствам. Я взглянул на переложенную на противоположное сидение папку с доказательствами вины Эрджинбрасских…
Последняя правда журналиста Н. Наблюдателя. А ведь «Н» может значить не «Независимого Наблюдателя», как утверждал он сам, а «Ненавидящего»…
Может, всё к лучшему? Не придётся тратить уйму сил на закулисную борьбу, не надо придумывать благовидные предлоги, чтобы объяснить перестановки и запреты на участие Эрджинбрасских в армейских делах. Так проще с ними разобраться… Но так сразу два рода заклеймят преступниками: их и Какики. Как же честь длоров? О каком доверии к нам, кормчим государства, можно говорить, если две семьи замешаны в преступлениях против Алверии?
Неприятный прецедент получается.
Письмо зашуршало в моих сжавшихся пальцах.
Но показать, что такие суммы безнаказанно воровать из казны не получится, тоже надо.
Карета остановилась. Подхватив документы, я открыл дверь.
На крыльце министерства внутренних дел, тяжело опираясь на трость, расхаживал Садор. Глава рода Эрджинбрасских набирал в лёгкие воздух, поднимал плечи и выдыхал, словно репетировал гневную речь. Обычно прилизанные седые волосы были слегка смяты. Заметив меня, Садор заковылял вниз:
– Это просто возмутительно, вы должны немедленно призвать газеты к ответу!
Как он заговорил! Не то что во время допроса на кануне. Я вернул ему его же фразу, которой он осадил мои попытки вмешаться в дела его семьи:
– Пришлите за мной послезавтра, тогда и поговорим. Если я ещё буду министром внутренних дел.
Ноздри его массивного носа затрепетали, губы задёргались:
– Понятно. Не стоило ожидать от вас помощи, – Садор презрительно меня оглядел. – Вроде у вас шкура длора, но сердцем вы не с нами. По духу вы совсем не длор.
Мои брови поползли на лоб. Вскинув голову, Садор захромал вверх по лестнице. К кому он обратится после меня? К Теталарду? Тот у нас сердцем и духом правильный длор?
Через пять минут после «ободряющего» разговора с Садором я вошёл в кабинет Хобла, читавшего документы, и положил поверх них папку с уликами.
– Посмотри, – уселся в кресло и запрокинул голову.
Для кого-то я слишком длор, для кого-то – слишком не длор. На всех не угодишь.
Хобл шуршал листами, а я барабанил пальцами по подлокотникам.
Длор я или не длор? Не по крови, а по духу.
– Понятно, почему Садор пока не обратился в суд, – протянул Хобл.
– Да, за клевету газетчиков привлечь не удастся, – я стиснул руки в кулаки, но не выдержал и продолжил выстукивать пальцами по лакированным деревяшкам.
– Что ты намерен делать? – исподлобья глянул Хобл и уточнил. – Со всем: с браком своим, с должностью и этим. – Он постучал по стопке обличительных бумаг.