Иномирянка для министра
Шрифт:
Воспоминания посыпались на меня рваными клочьями.
Пересохший язык плохо слушался, я приоткрыл губы и попробовал спросить, успел ли император поговорить с людьми до того, как они подошли к дворцу, но издал лишь бессмысленный хрип.
Император опустил планшет, морщинистое лицо вдруг оказалось надо мной, седые волосы почти коснулись лица. Усталые глаза смотрели внимательно, будто сквозь кожу и кости. От императора пахло травами.
— Лежи, — сказал он на мою попытку
Я хотел знать подробности, но не было сил спросить. Только смотрел. Помедлив, император пояснил:
— Никто не пострадал. Выстрел сорвал твои чары, тебя посекло шрапнелью. Других магов смерти не было, мне пришлось заставить твою плоть выплёвывать нашпиговавший тебя металл. Повреждение локтевой кости слишком сильное, я не могу её спаять, придётся походить с повязкой.
«Это всё не то, не то», — хотел воскликнуть я, но лишь шевельнул губами.
Император крепче стиснул мою здоровую руку. Его род был одним из немногих, в котором у мужчин мирные свойства магии были выражены даже ярче, чем у женщин.
— Я очень сожалею, что не попытался спасти твоего отца. Но всё, о чём я тогда мог думать — мой сын, — его губы дрогнули. Он устало вздохнул и поморщился, отводя взгляд. — Я редко позволяю привязанностям взять верх над здравым смыслом и государственной необходимостью, но тогда… это было… Я не мог поверить своим чувствам, говорившим, что сын мёртв. Казалось, моей магии хватит, чтобы заставить его дышать, а потом… потом было уже поздно. — Император снова посмотрел на меня. — Прости.
Мои веки опустились. В душе и груди поднималось странное рокочуще-щекотное ощущение, оно захлестнуло меня, но прежде, чем я понял, что это за чувство, меня поглотил сон…
…Улыбаясь, Талентина затягивала меня в чёрный рокочущий омут, я пытался вырваться, но тело не слушалось. Лишь губы приоткрылись, и в них плеснулась солёная влага с металлическим привкусом. Захлебнувшись, закашлявшись, я открыл глаза.
На потолке белели танцующие девушки.
Мою ладонь сжимала горячая мягкая рука, затапливала чужеродной металлически-солёной силой.
Я скосил взгляд. Сидевшая рядом императрица задумчиво смотрела в окно. Даже в этой домашней обстановке спина её была гордо выпрямлена.
— Где… — выдавил я, и слабость взяла верх.
Тщетно пытался шевельнуть пересохшим языком. Тело не слушалось меня не только во сне, но и здесь, в реальности. Императрица перевела на меня усталый задумчивый взгляд:
— Спи.
Её свободная рука потянулась к моему лицу, накрыла глаза, и меня захлестнуло волной чужой силы, утянуло на глубину, во тьму…
…Массивная дверь лаково блестела, золотые вензеля инкрустации казались тусклыми.
Я пытался найти правильные слова, но доносившиеся из-за двери рыдания путали мысли.
Что ещё сказать, кроме того, что уже сказано? Как сказать так, чтобы Миалека поверила? Не знаю. Её слёзы делали больно, но куда сильнее чувство неудобства: я не могу дать больше, чем у меня есть, и требовать от меня взаимности глупо, ведь если бы я мог любить её так же, как она меня, я бы любил…
— Миалека, — тихо позвал я и приложил руки к двери.
Та была влажной, холодной. Из-под ладоней потянулись кровавые струи. Я отшатнулся.
Кровь обратилась красным вихрем и захлестнула меня. Грудь сдавило, я с трудом вдохнул, и этот хриплый вдох помог открыть глаза.
В комнате было сумрачно. Пять огоньков дрожали на подсвечнике, наполняя огромную спальню дрожащими тенями. Жёлтый свет согревал задумчивое лицо принцессы. Её нежная рука сжимала мою ладонь, вливала магию.
В кресле рядом вязала старшая фрейлина.
— Что про… — мой голос сорвался на сухой хрип.
Вздрогнув, принцесса посмотрела на меня.
— Вам надо спать, — она потянулась свободной ладонью, снова собираясь уронить в лечебное беспамятство, но я смог мотнуть головой, выдавил:
— Пожа…
Принцесса сощурилась.
— Помните наставления отца, — грозно вступилась фрейлина. — Покой и сон.
С трудом облизнув пересохшие губы, я прошептал:
— Пожалуйста.
— Он не успокоится, — упрямо сказала принцесса фрейлине и наклонилась ко мне. — В городе беспорядки. Но папа всем занимается, можете не беспокоиться.
— Он… — я несколько раз вдохнул, прежде чем сумел произнести, — успел погов… говорить с людьми?
Принцесса слабо улыбнулась, в её прищуренных глазах появилось странное выражение:
— Нет, конечно. Неужели вы думали, что он мог оставить вас умирать?
Значит, толпа не разошлась, и теперь… Мягкая ладошка принцессы накрыла мои глаза, погружая в красноватый сумрак её магии, сменившийся родной тьмой…
***
Половина родового браслета спаялась заподлицо, словно трещины никогда не было. Трещина на второй половине ветвилась, точно молния, но шириной была едва ли в миллиметр. На её краях ни на секунду не гасли алые следы императорской магии.