Иномирянка для министра
Шрифт:
…Тьма…
Смазано проносятся перед глазами потолки дворца, словно я лечу по нему, видя своё отражение.
Удар по спине.
Тьма…
…Глаза принцессы так близко, слёзы капают мне на лоб.
— Раввер, держитесь, — шепчет принцесса. — Мы вас лечим, только держитесь. — Она зажмурилась. — Простите, я так мало умею.
Её ладони сжимают мои виски, наполняли их прохладной лёгкостью. Не сразу
Всё заволакивает тьма, но в ней всколыхнулось, приближаясь ко мне другое лицо: император склоняется ко мне и рычит:
— Не вздумай умирать!
Я хочу спросить, чья кровь на нём.
Проваливаюсь вниз.
Я стоял на залитой кровью улице, с ладоней капала кровь. Огромный отец неподвижно лежал у моих ног, его грудь едва вздымалась, кровь стекала изо рта.
— Не вздумай умирать! — страшно кричал император, дёргая распластанного на мостовой принца. — Живи!
— Он уже умер, Ваше императорское величество, вы не можете влиять на мёртвых, — сказал кто-то. — Вы…
Всё заглушил крик.
Тело выгибает. Тьма и золотой сумрак дворца с бешеной скоростью сменяют друг друга.
Я наклонился к отцу. Его глаза застыли, как у куклы…
Прекрасные девы танцуют на расписном потолке…
— Раввер, держись.
Мои пальцы красные от крови. Но кровь из отца больше не течёт, словно закончилась.
— Идём, Раввер, — кто-то тянул меня за плечо.
— Ваше императорское величество, вы уже ничем не поможете.
Глаза принцессы такие огромные и испуганные.
— Раввер… Раввер… Только не засыпайте, пожалуйста.
Бегали солдаты. Министры приподнимали бесчувственную императрицу, а император всё кричал, обнимая неподвижного принца, и придворные что-то ему говорили и говорили, и говорили.
— Идём, — кто-то тянет меня во тьму. — Нам здесь больше нечего делать.
Как нечего?
— Раввер! — император склонялся ко мне вместо принцессы, это его ладони сжимали мои виски. — Давай же, борись, ты можешь.
— Идём, — зовёт кто-то, уволакивая из золотого дворца в спокойную тьму.
— Просто закрой глаза, — советует кто-то. — Закрой, и всё пройдёт.
— Идём…
— Не смей закрывать глаза…
— Пошли…
Тьма куполом накрывает меня, отгораживая морщинистое лицо императора, красную от крови прядь, влажные, полные ужаса глаза.
— Раввер… ещё немного… пожалуйста…
Тьма заволакивает меня, но сквозь неё прорывается, проталкивается голос. Мой голос:
— Почему… тогда… вы… не помогли… отцу… он же… принца убило… сразу… а вы…
«Я не должен этого спрашивать», — помню я. Но вопрос выкручивается из тьмы, прорывается криком, на который не было сил.
— Я не хотел верить. Просто надеялся на чудо, — тихо отвечает император. — Мы всегда надеемся… Но я каждый день сожалею, что не пытался ему помочь.
Надежда… Грудь вдруг сдавливает, обжигающая боль прокатывается по телу.
Я вдохнул. И упал во тьму…
***
Я бережно поддерживала руку с браслетом, будто ласковое прикосновение к волшебному металлу могло помочь, защитить Раввера.
Рваные края трещины налились красным цветом, напоминали раскалённый металл, но не жгли, лишь медленно, неохотно сплавлялись друг с другом. Я зачарованно смотрела на смыкающиеся прорехи.
— Его лечат, — уверено заявила Саранда. — Наверное, сам император.
— Думаешь? — прошептала я, не отрывая взгляда от разлома в металле, по которому можно было определить, насколько плохо сейчас Равверу.
Химера нежно курлыкала в ухо и поглаживала меня всеми шестью крыльями.
— Красный цвет — цвет магии императорской семьи. Их способности нечто среднее между исцелением и управлением плотью. То, что лучше всего подходит для лечения хозяина, ведь он маг смерти, и целителям с силой жизни трудно на него воздействовать. Не знаю, что точно произошло, но с такими травмами они бы не совладали.
По браслету пробежали красные всполохи, скопились у краёв разрыва, перекидывались через него багряными стежками, стягивали.
«Он в надёжных руках», — с некоторым облегчением подумала я, хотя до целостности браслета было ещё далеко.
***
Переполненное чужой магией тело гудело и стонало. Одна рука горела, плавилась вместе с боком до самой шеи, другую стискивала чужая рука.
Тяжеленные веки с трудом расползлись в стороны. Надо мной плавали смутные пятна, постепенно превращаясь в пляшущих на потолке дев.
Переплетавшиеся с моими пальцы сдавили ладонь сильнее, пришло запоздалое ощущение, что кожа этой чужой руки похожа на пергамент.
Зашелестела бумага. Совсем близко. Краем глаза я уловил планшет с прикреплёнными к нему листами, мелькание ручки, расплывающиеся строки.
Комната закачалась, кровать кружилась подо мной, но полулежавший рядом император этого не замечал. Одной рукой он писал, другой сжимал мою ладонь, постоянно вливая магию.