Иностранец ищет жену
Шрифт:
Она видела, что он сдерживается, и что ему это дается нелегко. Он старался действовать бережно, старался не давить. Но не только это… было в его движениях и нечто новое…
Эрих брал её сзади, не позволяя заглянуть в лицо. И всё же, София понимала, почему секс называет обменом энергии. Это он и был — энергетический обмен. И она как никогда ощущала его — мужчину, что в неё входил, и понимала смысл столь простого слова «обмен»…
— София…
Он продолжал гладить её клитор, вторая толчкам.
В какой-то миг
«Как же хорошо!»
Это было не только возбуждение, это была энергия, что заполняла все иссохшие частицы её души. Это была пустыня, которая впервые ощутила на себе ласковое прикосновение дождевых капель.
— София…
Это был не оргазм — это было насыщение. Понимание совершенства мира, осознание себя — частью. Не было больше проблем, не было невзгод, не было лишений, не было злых людей. Она была здесь и сейчас, в состоянии кристальной нирваны.
Он снова лег на неё, оба тяжело дышали.
Она услышала, как он засмеялся.
— Я впервые себя не сдерживал… впервые за всю свою чертову жизнь!
Она не нашлась с ответом. Ну что тут скажешь?
Утро
Всё утро она уверяла себя, что не спит. Что картинка, которую воспринимают её глаза, реальна. А как в такое поверить?! Всё утро Нойман был непривычно… счастлив. Он делал немыслимое!
… Как только она проснулась, наткнулась на его довольное лицо.
— Просыпайся, одевайся — и бегом на кухню, — заявил мужчина своей сонной любовнице. — Я там завтрак готовлю.
Он вышел из комнаты, а София лишь протерла глаза.
«Приснилось мне, что ли?»
На сборы ей понадобилось пять минут. Она вошла на кухню, и увидела Ноймана, что сосредоточено переворачивал блины и подпевал попсовой немецкой песенке, что лилась из динамика.
«Я что, до сих пор сплю?».
— Доброе утро, Эрих, — и обтянула пониже майку.
Мужчина посмотрел на её удивленное дезориентированное лицо, и снова рассмеялся. София была уверена, что даже дом застыл в удивлении, пораженный самим фактом, что Нойман умеет издавать подобные звуки.
— Ты иногда бываешь такой очаровательной, — прокомментировал он.
— Да… бываю.
Он выложил на тарелку еще один блинчик, и поманил её к себе.
— Пробуй, — и вложил ей в рот кусок мягкого молочного блина. — Вкусно?
— Да, вкусно. — Она прожевала угощение. — Ты что-то пил?
— Пил.
Рывок — и он усадил Софию на столешницу.
— Тебя пил. Ночью.
А когда София залилась краской, он снова заразительно рассмеялся. Не мужчина, а довольный домашний кот, разнеженный, беззаботный!
— Ты будешь очень счастлива, София! — сказал Эрих горячо, сжимая её в своих объятиях. — Ты будешь просто безгранично счастлива со мной, я даю тебе свое слово!
Он привел её в свою комнату, раздел, и уложил рядом.
Они уснули рядом. Проснулись рядом… он снова её взял. Затем пошел в душ, и она услышала, как он — подумать только! — поет! Эрих Нойман пел!
Ну а София… она спрашивала себя, почему её отношение к Эриху так резко изменилось? В чем причина? В том, что Марк не рядом?
Рядом с Эрихом, казалось, все страхи затухали, и даже мистичная Сафрон больше не появлялась.
Появится, скоро она снова появится, весь слова своего Эрих Нойман не сдержал — неделю спустя он выгнал Софию из своего дома… а также из своего сердца!
Глава Двадцать Вторая: Изгнание Софии Коваль
Его руки не были ни спасением, ни наказанием. Она мирилась с существованием в его доме, так как не могла иначе. Переживала за семью, за мужчину, которого Нойман бросил истекать кровью на трасе.
Ей было страшно… Но!
Иногда ей казалось, что тело играет с ней какую-то злую шутку. София не могла найти более точного определения, кроме как: её тело любило Эриха Ноймана.
Видя в его глазах знакомый голод, внизу живота растекалось знакомое тепло, а в голове будто загоралась лампочка под названием «удовольствие».
Софии были стыдно за это чувство, за собственный комфорт, за покой, испытанный впервые. И где! С кем! Рядом с наименее подходящим из мужчин!
Однажды она проснулась, прошла в ванную комнату, и застыла. Оперлась руками об пузатый умывальник, и посмотрела на себя внимательно, будто впервые.
Она не любила утро, считала его грязным, серым, вечерние сумерки были её временем, а тут захотелось рассмотреть себя такую, утреннюю.
Женщина смотрела на себя в зеркало, и задавалась вопросом:
«Неужели я теперь — его? И так будет всегда?»
Так и стояла София у зеркала, думая о себе, об Эрихе, их будущем. Вспоминала, как он брал её в душе, а она поддавалась, ловила капли с его плеч, она помнила выражение удивления на его лице, когда она опустилась пере ним на колени.
Почему опустилась? Да потому что дурь в голову ударила, не иначе!
— С ума вы сходите, Софья, — фыркнула София.
Рядом мяукнул кот, видимо, соглашался с хозяйкой.
•• • ••
Ближе к обеду на улице потеплело. София на одела купальник, и пошла к бассейну — погреться под первыми по-настоящему теплыми лучами. Лето должно было вот-вот взять бразды правления в свои руки.
Эрих еще рано утром куда-то уехал. София легла на шезлонг, принялась что-то читать. Мысли постоянно возвращались к Эльзе. Было странно понимать, что остался на этой земле кто-то, кто помнит ту, умершую Тамару, кто видел её мир, жил в то же время, что и Тамара.