Иностранец на Мадейре
Шрифт:
Надеюсь, что к моменту выхода этой книги из печати кафе Карлы Спинолы вышло уже в ноль, но, когда она писалась, этого еще не произошло. Почему? «Все еще не хватает посетителей против расчетного показателя бизнес-плана», – говорит Карла и вздыхает.
А ведь она даже маму свою мобилизовала, за прилавок поставила в пенсионном возрасте. И обе они, когда я с ними познакомился, еще ни разу за девять месяцев не получали зарплату. Вкалывали, как сумасшедшие, бесплатно. Мама не жалуется, впрочем, а, наоборот, очень гордится, что дочь стала бизнесвумен, капиталисткой-предпринимательницей, и готова ради ее дела на все. Остальным восьмерым сотрудницам платят по минимуму. Сколько это? Около 500 евро в месяц. И вот беда – все равно пока не удается добиться оперативной доходности. Я осматриваюсь вокруг и недоуменно пожимаю плечами: как странно! Вот ведь в ланч-тайм
К нам присоединяется яркая представительница «нещадно эксплуатируемого» за минимальную зарплату персонала. Яркая во всех отношениях. Зовут ее Наташа, и беседовать мы можем на родном языке, потому что она родом из города Черкассы, но вот судьба забросила ее на далекий остров в океане.
У Карлы Спинолы четыре руки. Две ее собственные, данные от природы, а еще две – ее главные, незаменимые, самые верные, безотказные помощницы. Правая – мама. И левая – Наташа из Черкасс.
Одно удовольствие – любоваться (издалека, незаметно), как сноровисто, ловко и проворно Наташа работает. Принимает заказ и тут же точными, натренированными движениями быстрых рук, не теряя буквально ни доли секунды, щелкает кофейной машиной, добавляет шипящее молоко в маленькие кувшинчики и, едва кофе разлит по чашечкам, передает их на прилавок и вот уже принимает следующий заказ… Никаких швов, никаких пауз, никакого отвлечения. Скорость почти как у автомата. Только у автоматов не бывает таких привлекательных, таких живых и веселых глаз.
Наташа говорит, что коллектив дружный, все понимают, что заведению надо как следует стать на ноги, а потому никто не жалуется на обилие работы и низкую зарплату. Да и такая безработица вокруг бушует, что каждая держится за свое место руками и ногами.
А кругом действительно – бушует.
Глава 23. Изнанка жизни
Неподалеку, в районе рынка располагается большой торговый центр «Oudinot» – удивительное здание из стекла и темно-красного камня, тонко имитирующее мотивы традиционной мадерьянской архитектуры. Вдобавок это как бы и художественный ответ на образ здания рынка: так перелицевали артнуво в конце ХХ века… Мне кажется, это самое интересное и необычное здание подобного типа на острове.
Мы раньше часто там бывали, когда там работал русский магазинчик. Да-да, гастроностальгия – мощная сила, и при всем разнообразии и очаровании португальской кухни нет-нет а тянет на селедочку с картошечкой, и вдруг захочется настоящего черного хлеба, гречневой каши, кефира или ряженки… Благодаря магазину мы всегда могли добавить к португальским разносолам продукты, к которым привыкли еще в детстве. И получалось совсем уже идеально.
Магазинчик существует до сих пор, но, гонимый кризисом и высокой арендной платой, переехал на другой конец города – в «Centromar», находящийся в дальнем конце прогулочной набережной Promenade, неподалеку от Praia Formosa, рядом с супермаркетом «Continente».
Одно время он принадлежал напористой, решительной женщине, русской обладательнице эстонского паспорта. Назовем ее условно Таней. Так вот, Таня не была столь мила и обходительна, как ее предшественница Лидочка, и тем более не так сексапильна, как сменившая ее хорошенькая и фигуристая веселая Машенька. Таня была несколько сурова, но дело свое знала хорошо: мы исправно получали в ее магазине все, что хотели: и черный хлеб, и гречневую кашу, и чудесную «селедку к картошечке».
Но вот настал день, когда Таня сказала: все, больше не могу. Надоело: тяжко и ни черта не заработаешь в годину экономического кризиса. Маржа слишком маленькая. Доставка продуктов из Германии да Литвы с Латвией. Есть только одна ниша, где кризис не кризис, в любом случае будешь в порядке. «Что же это?» – поинтересовался я. «Бар со спиртным,
В итоге Таня уехала искать лучшей доли на другой континент, и ее сменила чудесная Машенька, у которой, по крайней мере внешне, все получалось как-то легко, без видимого напряжения. Правда, и она продержалась не очень долго…
А я остался с мыслью, что нечего одни только дифирамбы прекрасной Мадейре петь, а надо бы показать и изнанку; и, наверное, ярким примером мог бы стать вот такой именно бар, такое вот близкое к социальному дну питейное заведение. Спасибо, Таня, за идею!
…Неприятная картинка, врезавшаяся в память: не совсем человеческое, землистое, исчерченное глубокими, будто трещины на Марсе, морщинами лицо в окошке бара Рамиру. Окошко под потолком, пусть и не очень высоким, – все равно Рамиру приходится вставать на цыпочки, чтобы поставить перед лицом стаканчик с дешевым вином. Это какой-то большой, корпулентный человек с огромной головой: она заслонила собой почти все окно, и в баре Рамиру стало темнее.
Я не видел подобного больше нигде в мире – именно такой вот конструкции: бокового окошка, к которому подходят бездомные и спившиеся. А внутрь, портить настроение чистой (в буквальном смысле слова) публике, их не пускают.
Рамиру и его жена всегда были очень приветливы со мной и с моей семьей. Он легко согласился поговорить «для книги», но, видимо, неправильно себе представлял, каким будет это интервью. Все было хорошо, пока он пересказывал мне свою биографию, явно получая от этого удовольствие (приятно все же поговорить о себе любимом – очень распространенная, очень человеческая черта). Биография оказалась не то чтобы очень необычной, но все же в меру любопытной. Действительно интересно, как это получается: живет-живет себе человек, обычный, нормальный, учится, ухаживает за девушками, почитает родителей… и вдруг: каждый божий день, без выходных – пахучие несчастные бомжи в окошке, и ты, стоя на цыпочках, должен тянуться под потолок, подставлять им туда отраву. Так что я слушал его внимательно и даже записывал, тайно желая, чтобы он все же сократил как-нибудь свой рассказ, поменьше бы давал подробностей. И это надо же какая память: не забыл, что именно сказал ему его босс на круизном корабле, и что он ему отвечал, и не только в каком году, но и в каком месяце это происходило.
Все было ничего, пока я не перебил его, воспользовавшись паузой, чтобы вклиниться в плавное течение его обстоятельного рассказа.
И вот тут у него явно начинает портиться настроение. Потому что он чувствует, куда я клоню. И что меня на самом деле интересует. Ну, не то чтобы «на его месте так поступил бы каждый». Но почти. Не думаю, что так уж многие из нас, человеков, сознательно отказались бы от плывущей в руки возможности стать владельцем своего собственного дела, худо-бедно обеспечить семью, не зависеть от капризов босса… и все это – в момент, когда ты сидишь на бобах, без работы, с одними долгами и не видишь никаких перспектив. Это же верняк – бар с дешевым спиртным, с лицензией на работу допоздна, в недорогом районе…
Но держать такой бар – дело нелегкое. Без всякой наемной рабочей силы, которая в данном случае оказывается непозволительной роскошью. Трудиться всей семьей не покладая рук. Жена Рамиру работает первую половину дня; вокруг часто крутится десятилетний сын, он тоже уже почти живет в баре. Утром посетители все больше пьют кофе. Правда, бывает, что придут и желающие опохмелиться. Ну их тогда туда же гонят, к незабываемому окошку. Я иногда шел мимо утром и видел: бомжи и алкаши по-своему уютно устроились в небольшом закутке. Поставили ящики и сидят, блаженствуют, покуривают, ведут лениво светскую беседу. Один из них – гордый человек: когда я хотел было подарить ему рубашку, он отказался: цвет не тот. Он очень разборчив в том, что касается фасонов и цветов. Предпочитает ходить в лохмотьях, но соответствующих его тонкому вкусу.
После обеда жена Рамиру уходит заниматься домашним хозяйством и сыном, и Рамиру сам заступает на пост. До четырех дело идет ни шатко ни валко, так, забредают отдельные личности побаловаться пивком. Но потом торговля быстро набирает обороты, все больше появляется не совсем здоровых личностей с потухшими глазами, в которых после ста грамм зажигается нездоровый блеск… Но это еще начинающие алкоголики, они еще социально приемлемы… Настанет момент, и некоторые из них перейдут в следующий класс… Рамиру кивает головой в сторону окошка под потолком.