Иной Путь

Эльтеррус Иар

А когда ему исполнилось шестнадцать, мать внезапно бросила пить. Увы, избавилась она от этой зависимости лишь для того, чтобы тут же приобрести другую. Нового бога звали нитаспан, и он требовал куда больших пожертвований, нежели спирт. Но и эффект для Олега был более приятный – уколовшись, мать падала на кровать и несколько часов предавалась наркотическим грезам, после чего еще почти на сутки засыпала. Самым главным было уйти до того, как она проснется – но это удавалось без проблем.

Ненавидя мир с каждым днем все сильнее, Олег ждал семнадцатилетия. Тогда бы

его уже не отправили в приют.

День икс настал через месяц после дня рождения. Мать приползла домой избитая, на грани ломки, она почти не могла идти – но карман женщины топорщила коробочка с ампулой.

– Олежек, помоги-ка маме принять лекарство! – прикрикнула она на сына.

– Конечно, мам. Ложись, я все сделаю, – если бы алкоголь и наркотик не затмили разум женщины за многие годы их приема, она бы, возможно, почувствовала неладное. Но сейчас она способна была думать только о дозе и ни о чем другом.

Олег помог наркоманке лечь, достал из ее кармана ампулу, содержимое которой было рассчитано на два приема и шприц с иглой. Надпилил шейку стеклянного сосуда, ловко набрал прозрачную жидкость в шприц и бросил пустую ампулу возле кровати.

– Давай руку, мам.

Перехватив жгутом из какой-то тряпки плечо, он подождал минутку, не слушая поторапливающих матюгов. Поискал более-менее целую вену и со второй попытки всадил иглу. Надавил на поршень – медленно, осторожно. До упора. Положил опустевший шприц рядом.

– Спасибо, сыночек, – прошептала женщина.

– Не за что, мам. Прощай.

Когда она погрузилась в последний в своей жизни кайф, юноша вложил шприц в ее пальцы, предварительно стерев с него свои отпечатки. Едва ли кто-нибудь будет расследовать смерть наркоманки при столь ясных симптомах передозировки, но лучше предусмотреть и такой вариант.

Когда Олег на следующий день вернулся с работы, в квартире хозяйничали врачи и полицейские. Он равнодушно пожал плечами на сообщение о смерти матери – "отмучалась", ответил на расспросы полицейских, благо, расспросов было немного.

Хоронить мать он не собирался. Ее сожгли за счет города, урну поставили в общую нишу. Олег побывал там один раз и больше никогда не возвращался. Его жизнь только начиналась.

Для начала он привел в порядок свою крохотную каморку – отмыл и отчистил стены и пол, выбросил все вещи матери, купил на блошином рынке новый матрас и одеяло, купил немного одежды – и книги, книги, книги… Теперь ничто не могло помешать юноше в достижении его цели.

Следующий год он посвятил работе и учебе. Потом в мае, через два месяца после годовщины смерти матери, бросил работу, с головой уйдя в учебу. Денег было скоплено достаточно, чтобы прожить время до поступления и приобрести все необходимое для обучения на первом курсе.

Завтра – первый экзамен. Олег знал, что сдаст его, и сдаст лучше всех. Как и прочие четыре. Он поставил на учебу все, что у него было. Если он не поступит на бесплатное обучение – жизнь будет кончена. Другого шанса судьба ему не даст.

II. V.

"Ты один только друг во

все времена,

Немного таких среди нас."

– Я ничего не понимаю. Если Гранд хотел показать, что для него меня не существует, и хотел дать понять, чтобы я держался подальше, то зачем ему было звонить в фирму и хвалить меня? Хотел извиниться? Мог бы просто не хамить, – Стас отложил в сторону вилку и откинулся на спинку стула.

– Ты меня в который раз удивляешь, – покачал головой Вениамин Андреевич. – И иногда не в лучшем смысле. Еще раз повтори, что он заставил тебя сделать?

– Назвать фамилию, имя, отчество и адрес.

– Вот именно! А зачем бы ему это, если для того, чтобы пожаловаться на тебя при необходимости, ему было бы достаточно просто позвонить в офис и сказать про "того курьера, который приезжал седьмого июня"?

– Вы хотите сказать, что он просто пытался таким образом узнать мой адрес?

– Ты же сам говоришь, что дом очень богатый. Следовательно, каждый сантиметр площади там просматривается видеокамерами. Я не знаю, как именно твой знакомый оказался в трущобном районе, но вряд ли его высокопоставленный отец выражал на то свою волю. И тем паче маловероятно, что он одобрил бы общение своего сына с человеком, который тоже был в Свободном городе, больше того – предводительствовал в компании, где этот сын состоял.

– То есть, Гранд затеял этот спектакль с подозрением в воровстве только для того, чтобы узнать мой адрес?

– Именно. А в фирму позвонил именно по той причине, которую ты предположил: для того, чтобы извиниться за наверняка испорченное настроение.

Стас просиял.

– Спасибо! А то я уже всякое думал…

– Не сомневаюсь. Я бы на твоем месте тоже передумал бы много всего не очень хорошего. Главное, что мы разобрались.

– Это да…

– А как у тебя на работе дела? – перевел тему Вениамин Андреевич.

Выслушав историю, инженер несколько минут молчал.

– Ты правильно поступил, Стас. Но меня немного задело, как холодно и рассудочно ты спланировал всю эту провокацию. Кроме того, тебе не кажется, что ты переусердствовал?

– Переусердствовал? Ничуть. Макс получил по заслугам, – категорично отрезал юноша.

– Ты лишил его возможности устроиться на работу. Поверь, я на собственном опыте знаю, насколько это тяжело.

– Через некоторое время устроится. Он же не думал о том, что будет с Андреем, если уволят его? Не думал. Вот пусть и получит по заслугам. На своей шкуре испытает, каково это.

– Я не спорю, что в этом случае ничего действительно страшного не случилось. Но скажи: если бы подобная ситуация сложилась бы со взрослым мужчиной, для которого увольнение практически равносильно смерти – ты бы все равно поступил так же? – Вениамин Андреевич чуть прищурился, глядя на воспитанника поверх кружки с чаем.

Стас размышлял всего несколько секунд.

– Да. Тем более да. Если он взрослый, но ведет себя, как Макс – то он еще не такое заслужил. Взрослый человек должен понимать последствия своих поступков лучше.