Иноземия, или туда и снова туда
Шрифт:
— А если бы я плыл не в СОС, а на Окраину, мне что, тоже нужна была бы виза?
— На Окраину — нет, — пояснил Ав, — С Окраиной есть у Великославии договор о безвизовом…
— Хорошо, а отсюда корабли на Окраину ходят? И если да, от откуда? — моментально созрел у Зака в голове план.
— Ходят, оттуда же, откуда и все остальные…
— Что же, тогда я не понимаю, в чем именно проблемы, — честно признался Зак, спокойно купил три билета на рейс в сторону Окраины, по этим билетам даже не предъявив паспортов, кто-то из охраны вчерашних героев всего Камнеграда и так узнал, прошел на территорию закрытой части порта, где мирно выбросил ставшие ненужными билеты, достал вторые, до СОСа, и по ним уже сел на корабль. При этом ни на одном этапе не возникло никаких заминок, и Зак диву давался, почему никто до него до столь простого способа не додумался. Ему и в голову не приходило, что до такого способа додумались давным-давно, но просто как правило все билеты всегда проверяли и охранники на входе, и капитаны при отправлении, и те, и другие данные сверялись, согласовывались… Заку и в голову не могло прийти, что его план если и получился, то только каким-то чудом, да еще и из-за исконно великославской расхлябанности да вечной надежды на «авось пронесет». И хоть Она с Авом прекрасно поняли, сколь мала была вероятность только что произошедшего события, правителю Мена они уже ничего и не подумали по этому поводу сообщить. Опасаясь, что он в ответ может сотворить нечто еще более безумное… Впрочем, и он, и она отдавали себе отчет в том, что, сколь бы не были безумны планы Менского, они удавались. В отличии от большинства других, четко проработанных, планов, которые, из-за сущих пустяков и мелочей, заканчивались полным фиаско.
Спустя пол часа, когда какой-то стражник случайно наткнулся на три скомканных билета и пошел к начальнику выяснять, что надо предпринимать, корабль с Заком и его товарищами на борту поднял якорь и отошел от берега. Так что, когда
Так уж сложилось, что куда бы Зак не шел, в Гаст ли, в Страну ли Этов, или в СОС, часть пути просто обязательно припадала на корабли. В принципе, в этом не было никакой загадки, если учесть, что и Иноземия, и Восточный мир занимали один не такой уж и большой континент, который в другом мире сошел бы и за просто ну очень крупный остров, и все остальное пространство планеты занимала океанская гладь. Так что как правило для навигации не надо было придумывать чего-то совершенно особенного, а просто плыть от, к или вдоль берега, и все. Этого хватало, как правило, чтоб довольно точно прибыть на место, а потому и морской транспорт развивался достаточно бурно, и перевозки грузов с пассажирами по рекам, озерам, морям и океанам в абсолютно всех странах были достаточно удобны. И не было никакого значения, Иноземия ли это, или Восточный мир — море, оно море и есть, соленая вода, да синева до горизонта, и больше ничего. Плыви сколько душе угодно, пока какой-то шторм не начнется, да и к тому же штормы как правило случались осенью и зимой, а не весной и летом. Короче, плавать, или ходить, как любят говорить моряки, по воде было приятно, удобно и популярно.
Не отличался от общих тенденций и рейс Святой Камнеград — СОС. Вернее нет, даже не так — не отличался в худшую сторону. При этом хоть и не особо значительных, но отличий в лучшую сторону тут хватало. Если раньше Зак всегда плавал на кораблях, где команда и пассажиры перепутаны, то тут все было не так — моряки старались держаться так, чтоб не нервировать своим видом заплативших порядочные деньги за билет пассажиров. При этом, конечно, главным оставался капитан, но тут он уже не командовал всеми, а лишь через своих посредников, приятного вида молодых девушек в форменных костюмах, лишь передавал пассажирам советы — не хорошо прыгать с борта, не рекомендуется затапливать трюм, поджигать запас пороха тоже совершенно не обязательно. То есть, что значит, откуда порох? Ах да, порох, он же после запрета Зака не горит… Ну так это не тот порох, к которому мы привыкли — это особый материал, который только внешне похож на порох, да еще и горит хорошо. Впрочем, это мы уже отошли от темы. А тема, напомню, положительные сторону рейса, на котором плыли наши герои. Кроме того, что уже было сказано, следует добавить и особую тихость хода. Тряска на судне вообще почти не чувствовалась, казалось, что вокруг не море, а твердая земля. Чем это достигалось? Ну естественно сусликами! Набрать достаточно сусликов, чтоб они крутили колеса и толкали корабль вперед, оказалось экономически невыгодно, потому как основная движущая сила использовались именно паруса, но все же и для сусликов на корабле нашлось применение. Как оказалось, суслики не просто быстро бегают, а еще и очень чувствительны к горизонтальной поверхности. Стоило судну хоть чуть-чуть отклониться, как они начинают бежать в сторону уклона, а если еще к этому добавить и особую систему кормушек, с которых еда падает лишь при сколь угодно малом крене судна на любой бок, да несколько боковых колес, да систему грузов… В результате получится просто венец инженерной мысли, гениальное творение человеческого разума, псевдогироскопическая система, которая предотвращала не только крен корабля на бок, но и гасила колебания судна в вертикальном направлении. И хоть данная система и заинтересовала Зака до чертиков, как раз тут Иноземия показала все свои клыки. Секрет устройство разведать Менскому так и не удалось.
Глава 8. Как всегда морская корабельная
Без комментариев.
Впрочем, и без этого Заку вполне хватало занятий. Дорога была не такой уж и короткой, занимала около восьми дней, и потому у Менского появилась прекрасная возможность не только отдохнуть, хотя это и основное, но и наконец познакомится нормально со своими спутниками. То есть не в критической обстановке, когда надо от кого-то бежать и куда-то спешить, а в спокойной, дружественной атмосфере, когда и с Авом, и с Оной можно было поговорить по душам. Как выяснилось из этих разговоров, спутники Зака были хоть и совершенно разными людьми, но все же при этом почти одинаковыми. Как так может быть? Спокойно. Ав. Уроженец Окраины, о предках своих не знал ничего, кроме национальности — не окраинцы, не великославцы, а кто-то из дальних стран. Однако кто бы они не были, когда Аву было всего пять-шесть лет его отдали в приют, а сами умотали в свою далекую родину. А значит людьми они были не очень хорошими. Там, в приюте, Ав быстро понял, что жить как все — это плохо жить, а жить против всех — это еще хуже. Потому надо жить между остальными, проскальзывая там, где другие побоятся пройти, и в то же время по возможности ни с кем не конфликтовать, никому не пересекать дорогу и жить вне общества, не нарушая нормы его поведения. Так что он еще живя в приюте умудрился параллельно с этим заочно выучится в престижном вузе на юриста, и после выпуска оказался на улице не просто голым и босым, а голым и босым но с хорошим дипломом в руках. Устроившись работать в небольшую юридическую контору, заработал достаточно денег, обзавелся определенным опытом, связями, красивыми бумажками, после чего все бросил и отправился в странствия по миру. Объездив пол континента он окончательно убедился — оставаться на одном месте ему категорически противопоказано, потому что того место, где бы он нашел себя, в мире просто не существовало. Так что он проехал вторую половину континента, побывал фактически во всех больших городах, осмотрел все интересные достопримечательности, побывал даже в южных странах, откуда вроде бы был родом, после чего вернулся на свою малую родину, Окраину. Покрутившись там еще годик, повторил свое странствие, осмотрев все то, что не достаточно запомнилось за первый раз, и опять вернулся домой. Когда же и в третий раз потянуло Ава в путь, по дороге ему попался Зак, и наш юрист решил — вот тот человек, с которым можно пустится вместе в путь. Ав почему-то увидел в Менском молодого себя, хотя совершенно не факт, что он был старше Зака, и сам себе поставил цель — помочь своему новому знакомому, показать, что закон, это хорошо, нарушать его не надо, но если вдруг понадобилось что-то, что этот закон не дозволяет… Можно его, мягко говоря, обойти, найти обходной путь, придумать что-то, чтоб и тебя не тронули, и цели своей ты достиг. Впрочем, как оказалось, это сам Ав может у Менского много чему поучиться, и данный факт отнюдь не выбил у него желание путешествовать и дальше с Заком. На комментарий Менского по поводу срезанных кошелей Ав еще раз извинился, признав, что это было ошибкой, впрочем — забрать что-то явно человеку не принадлежащее за преступление Ав не считал. И тогда, на вокзале, он действительно решил, что Зак — какой-то мелкий воришка, слишком уж подозрительно он шатался кругами, слишком уж неестественно смотрелся у него на поясе кошель, абсолютно не гармонирующий с остальной одеждой. Конечно, это была ошибка Ава, он ее признал, и пообещал впредь подобного не допускать. Хотя давать клятву, что воровать больше он никогда не будет, Ав тоже не горел особым желанием.
В отличие от него Она имела прекрасное детство, богатых родителей, престижное образование сначала в хорошей Мосгавской школе, потом — в Мосгавском вузе. По специальности она, как ни удивительно, оказалась математиком, хотя, по ее же признанию, цифры были всегда именно тем, в чем она совершенно не разбиралась. И когда в тот год, когда она поступала, самым престижным вдруг стал математический факультет — она спокойно отнеслась к выбору ее родителей, поступила туда, проучилась три года, не выучив ни одного предмета стала лучшей выпускницей, примером для всего вуза, после чего, обретя наконец почти полную свободу, занялась тем, чем фактически и занималась все годы своей учебы. Она продолжила развлекаться. Хотя ее развлечения и отличались, причем заметно отличались, от того, что считали за подобное все ее сверстники. Ону совершенно не интересовали гулянки, концерты, дискотеки, «дни рождения», и прочие поводы пойти и напиться. Намного больше ей нравился риск, адреналин, свежие ощущения. Ну и, конечно, «работа» с людьми. Оне нравилось то, что пару слов, пару легких движений бровями, и человек забывал о своих планах, начиная делать то, на что она его провоцировала. Так что Она пробовала все, что только могла, при этом очень осторожно стараясь не перейти грань дозволенного. Она понимала, что ее жизнь, как и жизнь Ава, все время идет по краю — один шаг вбок, и всего за пол года хороший человек может превратится в растение, которое без очередной дозы вообще не чувствует окончательным мир. От подобный экстримов Она держалась всегда на некотором отдалении, но зато автостопом объездить в одиночку всю Великославию, взобраться на считающуюся до этого неприступной скалу или прыгнуть с чем-то вроде парашюта —
Она и Ав относились к жизни по разному. Первый жил для себя, не считая нужным, чтоб о тебе кто-то знал, считая, что мнение окружающих для настоящего человека ровным счетом ничего не значит. Вторая тоже жила для себя, при этом считая обязательным, чтоб тобой все восхищались и гордились, чтоб тебя все любили и уважали. Но при этом жили и он, и она одинаково — в вечном поиске чего-то нового, в стремлении познать непознанное и постичь непостижимое. То есть именно так, как мечтал жить и Зак, не будь он проклятым правителем этого Мена, и именно поэтому их всех троих и притянуло друг к другу.
Впрочем, если кто-то невзначай решил, что Зак был столь же откровенен, как и его спутники, то… Из самой постановки вопроса понятно, что именно это значит. Естественно, что по своей извечной привычке принимать информацию только в одну сторону, вовнутрь, Зак о своей собственной биографии не сказал толком ни единого слова, и не потому, что это была особая тайна. А просто так. По принципу «а вам оно надо»?
На все про все, на все рассказы и признания, откровения и повествования ушло ровно два дня плавания. Много это, или мало? Сложно сказать, но скорее мало, чем много. Почему именно мало? Мало. Все же мало. Конечно, за два дня можно обговорить абсолютно все, но это при условии, что каждый из участников разговора будет зачитывать заранее подготовленный доклад, беседы же между Заком и его спутниками проходили в спокойной, дружественной обстановке неторопливой беседы в сопровождении свежих морских брызг и легкого ветра. И, раз уж началась речь о том, что два дня — это мало, следует упомянуть и о причине, помешавшей нашим героям заниматься тем же самым третий, четвертый и все остальные дни. А причина это действительно была, причем едва ли не первым, кто ее заметил, был сам Зак. Так как именно он был едва ли не единственным, кто до сих пор получал наслаждение от вида спокойного и тихого моря и мог смотреть часами на бесконечную водную гладь. Так что именно Менский оказался первым, кто заметил где-то далеко бордовый парус, все еще едва заметный, но с значительной скоростью увеличивающийся в угловых размерах. То есть приближающийся.
— Надо же, странный цвет парусов, — заметил Зак, — Белый или черный, это я еще понимаю, но бордовый цвет…
— О нет! — на этот раз Ав опередил собирающуюся сказать то же самое Ону.
— Это что, пираты? — догадался Зак, верно оценив интонацию Ава и заметно возросшую активность всех тех, кто до этого мирно занимался своими незначительными делами.
— Это намного хуже, чем пираты! — ответила вместо Ава Она.
— Да? — Зак и сам догадался, что это не пираты, потому что вместо того, чтоб доставать оружие, все доставали бумаги, еще бумаги и снова бумаги. Ну и деньги тоже, — Кто же это тогда?
— Это, Зак, странно, очень странно, что ты этого не знаешь, корабли Ордена Нерушимых Правил.
— Ав, я что-то не понимаю, если это не пираты, а всего лишь какой-то орден, то чего нам…
— Зак, это не «какой-то орден»! Это Орден Нерушимых Правил! Ты что, действительно ничего про него не знаешь? Ладно, тогда расскажу, время у нас еще есть. Причем у нас много, у нас очень много времени… — начал повествование Ав.
Как оказалось, Орден Нерушимых Правил в начале своего существования в незапамятные времена был лишь обычной портовой службой, которая следила за тем, чтоб на многочисленных суднах соблюдались все необходимые предписания. Чтоб была необходимая санитарная обстановка, чтоб была возможность тушения пожара, чтоб вся техническая база соответствовала нужным предписаниям. Конечно, никаких особых рычагов влияния эта служба не имела, и максимум, что она могла — затянуть осмотр, потому что стоило ей позвать каких-то работников правоохранительных органов — те моментально получали взятку и вместо капитанов все нагоняи получали именно сотрудники этой службы. Им это не нравилось. И через определенное время они и сами начали брать взятки, причем меньшие, чем требовали все остальные. Капитанам это понравилось, они не хотели лишних задержек, так что платили все не раздумывая. Служба богатела и богатела, пускала щупальца все в новые и новые порта, пока, наконец, весь мир не стал окутан ее паутиной. Ну а потом тот, кто всем этим руководил, получил озарение сверху — зачем, спрашивается, быть привязанным к портам, делиться с их начальниками, платить налоги, если можно все взять в свои руки? Денег у службы уже тогда хватало, так что она сначала неспешно получила право не подчиняться министерствам морских дел, потом — министерствам финансов, ну а потом вообще перестала кому-то подчинятся, основав собственны орден и начав полностью независимую деятельность. Против Ордена Нерушимых Правил выступили правительства нескольких стран, но тут внезапно на сторону мятежников встали многие капитаны, которые почему-то решили, что так они смогут снизить свои затраты и получить большую прибыль… Имена тех капитанов среди их потомков стали самыми грубыми оскорблениями. Нет, конечно, после того, как Орден Нерушимых Правил одержал победу, он действительно стал бороться за права вольных судовладельцев, помогать финансами отличникам санитарного дела и штрафовать только самых злостных нарушителей, против которых и их собраться имели достаточно. Но так продлилось недолго — прошло всего с десяток лет, и орден начал стягивать путы. Начиная с незаметного повышения штрафов и ведения агитаторской деятельности, постепенно он стал требовать за самые малейшие нарушения такие запредельные суммы, что капитаны взяли, да и взбунтовались. Им казалось, что эти жалкие санитарщики, которые только за их счет и живут, тут же подожмут лапы и забьются в самый дальний угол… Что же, многие капитаны, десять лет назад поддержавшие орден, заплатили кровью за свою ошибку. Потому что как-то так внезапно оказалось, что у Ордена Нерушимых Правил есть огромный и могучий флот, по крохам собираемый все эти годы, есть власть, есть связи, есть влияние, есть могучие покровители, есть все, чтоб не только словом, но и делом доказать свою силу. После великой битвы, где была уничтожена четверть всех мировых кораблей, лишь пять процентов из которых были кораблями Ордена, все наконец прозрели и поняли — на морях появилась новая сила, не считаться с которой невозможно. Даже СОС, страна, обладающая сейчас половиной всех кораблей Иноземии, побаивалась Ордена, никогда не рискую в открытую выступить против него. Конечно, если бы тот флот, что есть у СОСа сейчас, участвовал в той битве, шансы Ордена на победу заметно бы уменьшились, но тогда СОС остался в стороне, а сейчас просто не хотел вмешиваться в затяжную и непопулярную войну. Тем более корабли Ордена никогда по негласной договоренности судна СОСа не трогали, но зато судна остальных стран… Нет, они не топили их, как почти вымершие полулегендарные пираты, они не брали в плен заложников, требуя выкупа. Они просто на своих быстроходных суднах с традиционным бордовым парусом, цвет которого напоминал Ордену о цвете удостоверений его легендарных основателей, догоняли очередную жертву, поднимались на борт и проводили инспекцию. При этом любое нарушение — штраф, а так как нарушения были всегда, а сумму штрафов определяли сами члены Ордена, то и любой подобный визит для каждого судовладельца был чем-то вроде судного дня. Не пустить же на борт проверяющих было смерти подобно — те бы быстро передали информацию про корабль своим карательным силам, для этих целей на каждом корабле было по несколько десятков почтовых чаек. И через день, максимум — два, обреченное судно вместе со всем своим экипажем и пассажирами оказалось бы на дне. Так что капитаны давно уже смирились с подобной участью, заранее закладывая в стоимость билетов возможность подобного риска. Смирились с этим и пассажиры, Орден и их штрафовал, например за пребывание на палубе в нетрезвом виде, или просто за то, что они своим взглядом оскорбили члена Ордена. Все с этим смирились, а те, кто не смирился, уже давно лежали на дне. Все, кроме Зака, у которого рассказ Ава, продолженный и дополненный Оной, вызвал не грусть по поводу предстоящей долгой задержки, осмотры меньше чем две недели никогда не продолжались, и неизбежных финансовых трат. Вместо этого Зак просто засиял от радости. На его лице появилась особая улыбка, которую знающие Менского люди назвали бы «улыбка Зака озаренного».