Иноземия, или туда и снова туда
Шрифт:
— А ты уверен…
— Она, говорю в первый и последний раз — я ни в чем не уверен, но ты можешь предложить что-то лучше? Ты знаешь, как нам отсюда уйти? Ты представляешь, где нам добыть воду? Мне почему-то кажется, что деньги СОСа тут не в ходу, а для того, чтоб добыть местные финансы, нам как минимум надо добраться до того района, где живут кто-либо побогаче. Короче, как хочешь, я пошел искать, Ав, тебе наверно надо бы еще немного отдохнуть, а ты, Она… Хочешь — помогай, не хочешь — не помогай. Я, честно говоря, не обижусь.
— Зак, я помогу тебе, — подал свой несколько окрепший голос Ав, — Хотя сомневаюсь, что мы тут что-то найдем, но попытаться действительно стоит… Так мы хоть будем точно знать, что все, что можно, мы сделали…
— Ну, ребята,
— А есть какая-то разница? — удивился Зак, — По-моему, все, что было в этом доме, кто-то плавно перемешал по всему пространству, так что можно начинать откуда угодно… Но если вам так угодно — Ав, ты бери на себя ту комнату, Она — эту, я — все остальное. Вперед.
Сказать, что работа закипела, было бы нескольким преувеличением. Работа тихо, неспешно шла своим чередом, и кучи мусора плавно перекладывались с места на место, с выуживанием всего того, что хоть отдаленно что-то напоминало. А такого, не смотря на опасения Оны, оказалось предостаточно. Под верхним слоем мусора обнаружились личные вещи бывших хозяев, одежда, которая бы уже не вызвала у местных нищих такой зависти, посуда, большей частью побитая, целая бутылка с чем-то жидким. По словам моментально поделивших ее содержимое Оны с Авом, это было вино, причем неплохое, трезвенник по убеждениям Зак проверять, так ли все было на самом деле, не стал. Нашлись и многочисленные книги с бумагами, как правило — разорванные на мелкие кусочки, но все же не на столь мелкие, чтоб Зак не сделал для себя неутешительный вывод. Какой именно язык тут использовался — неизвестно, вполне вероятно, что нормальный, но письменность… Это было нечто, с чем Заку еще никогда в жизни не случалось сталкиваться, а значило это то, что по документам и бумагам понять суть происходящего нашим героям не удастся… И это было плохо. Так как означало, что обязательно необходимо захватить языка, допросить его, вызнать все… Короче, ничего приятного.
Однако все горечи и разочарования от поисков перекрыла всего лишь одна находка, а именно — почти целая картина, найденная Авом и собранная в единое целое из порядка десяти кусочков. В начале Ав и сам не мог сказать, что его заставило так поступить, скорее всего обстоятельность, желание довести дело до конца, каким бы бесполезным оно не казалось. Подобное мировоззрение вообще появлялось у всех, кто хоть какое-то время проводил вместе с Заком. Но, когда первые три кусочка сошлись вместе, и Ав наконец рассмотрел, что тут изображен… Нет, он не звал Зака или Ону. Он, аккуратно еще раз пересмотрев кучу мусора, выудил из нее все остальные кусочки картины, собрал их вместе, и только потом, когда картина наконец приобрела свой первозданный вид, Ав позвал:
— Ав, Она, идите-ка вы сюда. Мне кажется, что я нашел что-то интересное…
— Ну и что ты тут нашел? — отозвался подошедший первым Зак, — Картину? Ну да, красивая картина, два человека, на баррикаде, к чему-то призывают, рядом текст… Листовка какая-то, наверно. Хотя выполнена красиво, и… Она, Ав, я что-то не понимаю? Вы что, видите тут что-то, чего я не вижу? Нет, я действительно ничего не понимаю. Может откроете великую тайну, Ав, что тут тебя заинтересовало? Она, а ты что тут нашла? Вы что, знаете, кто эти люди? Вы их когда-то видели?
— Нет, Зак, я не думаю, что мы их когда-то видели, — ответила девушка, — Лично я — точно нет. Но может все-таки присмотришься повнимательнее? Ты ничего не замечаешь? В чертах лица, в позе… Нет?
— Нет, — признался откровенно заинтересованный Менский.
— Зак, — не томил его больше Ав, — Я не понимаю, как ты этого не видишь, но лично я на картине вижу тебя, каким ты наверняка станешь лет через тридцать. Это твое лицо, Зак! Черты настолько характерны, что перепутать их…
— Но откуда тут мог взяться мой портрет… — до Менского наконец дошло, что Ав и Она имели ввиду, — Вы что, хотите сказать, что это мои родители?
— Да, Зак, именно это мы и хотим сказать! — подтвердила Она, — Потому что сходство просто уникальное!
— Да? — Зак задумался, еще раз, более внимательно, осматривая портрет.
И действительно, эти два человека, что призывали к чему-то народ Отсилы, вполне могли были бы быть его родителями. Конечно, во дворце в Мене осталось много их портретов, но все они были сделаны много лет назад, а за прошедшие десятилетия время не могло не оставить след на людях. Да еще и одежда, прическа — Зак морально готовился встретить отца с матерью если и не такими, как они были когда-то, то хотя бы сохранившими все то, что их связывало с родиной, а тут… Тут были два человека в совершенно невозможных в Мене длиннополых халатах; остроносых сапогах с высокими каблуками; с длинными волосами, развивающимися от ветра; загоревшие от солнца лица… При всем этом, конечно, угадывались те черты, что перешли от Квэрта Менского и его жены к Заку, но так прямо сказать, что эти двое — его родители… Зак бы этого делать не стал, однако он прекрасно понимал — его спутникам намного виднее, у них нет предрассудков, что такие-то люди должны выглядеть так, и никак иначе. Они каждый день уже долгое время видят перед собой физиономию Зака, и если они в один голос говорят, что на картине именно его родители… Что ж, значит так оно и есть. Тем более сердце у Зака вообще служило только для того, чтоб качать кровь, и никоим образом не билось сильнее при виде давно пропавших родителей, и уж тем более не служило советчиком и не давало почем зря подсказки. Итого, приняв к сведению, что тут, среди мусора, Ав нашел именно портрет его родителей, Зак предложил:
— Ну что же, у кого будут какие идеи по поводу того, что все это значит?
— Я думаю, что тут все понятно, — пожала плечами Она, — Твои родители зачем-то решили попасть сюда, для этого они засели в доме в Ропе, просидели там два года, узнали, как через склеп в Этросгасте можно попасть в Отсилаказ, добрались сюда, тут организовали что-то вроде революции, два года занимались подрывной деятельностью, каким-то образом передавая указания по руководству концерна Мен, попались, дома их союзников были обысканы…
— Ух ты! — Зак даже удивился, — Она, от тебя я такого, честно говоря, даже не ожидал! Выстроить такую логическую цепочку…
— Это не я, Зак, — призналась девушка, — Это сделал уже давно один из наших писателей, а тут просто такая сложилась обстановка…
— Писателей? — не понял Менский.
— Праслав Вонау, — пояснил Ав, — Да, Она, я его тоже вспомнил, но не думаю… Ладно, Зак, ты все равно потребуешь пояснений. Понимаешь, был такой легендарный таинственный писатель, который уже в зените своей славы вдруг решил, что он просто обязан побывать тут, в Южном мире. Сколько его не отговаривали — он стоял на своем, и… Кх-кх…
— Ав, давая я, ты еще не достаточно отошел, хорошо? Хорошо. Итак, Праслав никого не хотел даже слушать, и он действительно отправился в путь, побывал в Южном мире и вернулся назад. После чего написал свою самую знаменитую книгу — «Путеводство по дальней земле», где и описал Южный мир, но не так, как все остальные, а совершенно с другой стороны. Он не писал ни про гигантов и демонов, ни про Граничный Мыс, а описывал нечто вообще невозможное. По его словам, тут, в Отсилаказе, находится юго-западный полюс мира, тут находится вся та энергия, что позволяет нашему миру существовать, и она сосредоточена не где-то там, а во дворце хана-падишаха. И именно тот, кто правит Отсилаказом, является настоящим правителем всего сущего, способным менять законы природы и творить любые чудеса. Причем не имеет никакого значения, из какого здешний правитель рода-племени, кто бы ни пришел к власти, именно ему и будет дана эта мистическая сила. Причем Вонау не просто описывал, что есть такие и такие силы, он явно предложил — если ты хочешь стать богом, иди в Отсилаказ, устрой тут революцию и захвати власть. И все. Больше ничего делать не надо. Ты уже и так станешь богом. Если победишь, если же тебя будет ждать фиаско — приготовься с жизнью своей расстаться…