Иноземия, или туда и снова туда
Шрифт:
На этом, в принципе, роль каст и заканчивалась. Никто и никогда не мог отказать человеку в приеме, например, на работу, только исходя из того, что он не той касты. Или в доступности образования. Представители разных каст спокойно общались друг с другом, часто вообще не обращая внимания, к какой касте принадлежат их знакомые. К многих каст были советы, выборные органы, куда касты призывали своих самых мудрых и почтенных членов. А у некоторых их не было. Советы могли объединяться, проводить совместные заседания, а могли и держаться в одиночку, решая исключительно проблемы своей касты и не заботясь о том, что там происходит с другими. Каждый представитель касты мог, но не был обязан, при возможности оказывать помощь другим членам своей касты, а мог, и такое случалось, хоть и очень редко, оказать, например, помощь и другой касте. Если обобщить, то касты были данью традиции, но при этом все люди не только знали, к какой касте они принадлежат, а и гордились своей кастой, добровольно придерживались ее правил и даже не задумывались о том, что без каст всем бы стало жить лучше и веселее.
Если касты были чем-то древнем, то классы были изобретением недавнего времени, и вот как раз они и служили показателем успешности человека. Если каст было много, десятки, то количество классов было не таким уж и большим.
Первым по численности и предпоследним по значению из классов был рабочий класс. Государство следило за тем, чтоб каждый его гражданин был обеспечен работой, и потому попасть в этот класс было
Кого назвать вторым, вопрос достаточно сложный. А потому начнем с низа. Последним по значению был класс нищих — совершенно официальное название. Сюда попадали те, кто не мог справиться даже с самой простой работой, и потому исключался из рабочего класса. Это были неудачники, не способные себе даже на кусок хлеба заработать, и жили они исключительно на подачки, организованные даже не государством, а общественными советами некоторых каст. Государство классом нищих не интересовалось — это были отбросы, не способные принести никакой пользы, но и уничтожать их тоже было не за что. Тем более они вымирали сами, и класс этот пополнялся не за счет естественного прироста, а за счет перехода из других классов. Потому как все дети, рожденные у родителей из класса нищих, государством забирались, отправлялись в специальные рабочие школы, где жили на полном пансионе и учились на нужную в данный момент рабочую профессию. И часто бывало даже так, что потом они не просто шли в рабочий класс, а поднимались и выше по социальной лестнице. Подобным положением вещей были довольны все — и государство, воспитывающее себе правильных граждан, и нищие, знающие, что о их детях позаботятся все равно лучше, чем могли бы они, да и сами дети, живущие не в трущобах, а в хороших и уютных рабочих школах. Не представлял класс нищих никакого интереса и для любых революционеров, так как нищие жили столь плохо, что и мечтать о лучшей жизни им было не по силам. Каждый нищий знал — он сам заслужил такую судьбу, а если и не знал, то догадывался. К этому же классу иногда ошибочно относили и тех, кто не принадлежал ни к какой касте, но это было неверно. Потому что любой нищий все равно знал, что за касту он представляет, и хоть обрывок ткани своего цвета, да носил. Гордясь этим, так как больше гордиться было особо нечем.
Несколько классов расположить в порядке значительности не так уж и легко, так как их роль в общественной жизни лежит в разных площадях. А потому будем условно считать, что третий класс — военные. Вернее не совсем так, не просто военные, а солдаты. Сюда можно было попасть добровольно из любого класса, и для этого было достаточно лишь показать, что у тебя есть большие мускулы и хоть небольшие мозги. Хоть Южным мир и не имел естественных географических соседей, но армию содержал исправно, да и для применения ее поводы находились. То надо было усмирить вдруг решившую стать независимой дальнюю провинцию, то горцы, до сих пор сохранившиеся в горах на севере страны, поднимали голову, решая несколько пограбить подгорные села. Класс солдат был не особо численным, и уж конечно самым нейтральным к правящему режиму. Весь этот класс полностью содержался на средства государства, причем содержался неплохо, и тот, кто доживал до пожилого возраста, вполне мог надеяться провести свою старость в тепле и уюте, не беспокоясь о том, что особо ретивый наследник вдруг решит завладеть твоим имуществом. Полный комплект социальных гарантий классу солдат давало государство, включая обеспечение семьи, хорошее образования детям, и за это все надо было лишь исправно делать то, что тебе приказывают твои начальники, и не думать. Солдаты и не думали. Они были, возможно, самым счастливым из всех классов, и хоть средний срок их жизни даже уступал сроку жизни нищих, недовольных тут не было ни одного. Жили солдаты в специальных городках, отдельно от всех остальных, хоть во время дежурства они могли расквартировываться где угодно. Для класса солдат все кастовые правила были намного менее строгими, чем для других классов, так как если надо было выбирать, непокрытая голова или жизнь, жизнь все же важнее. Так что советы всех каст как правило смотрели сквозь пальцы на то, что солдаты поступают не по правилам. Однако понимая, что окончательно все кастовые традиции, вбивающиеся в голову с рождения, не изжить, всем солдатам при поступлению на службу помимо стандартной формы давались еще и специальные значки или повязки с цветом их касты, так что даже в армии каждый мог гордиться своей кастой. И даже больше, у тех, кто лишился касты, был единственный способ ее вернуть — если они могли выдержать испытание и войти в класс солдат, то даже им давали специальную повязку розово-голубого цвета, которая обозначала новую, введенную уже Ажау Джуниором, касту. И хоть ее многие не признавали, в последнее время в связи с общим понижением строгости нравов появилось много и тех, кто считал оранжево-голубых такой же кастой, как и все прочие.
Четвертым классом назовем класс мастеров, или класс искусников. Это был, пожалуй, самый разношерстный класс, куда входили все, кто хоть что-то да умел делать лучше прочих. Сюда принадлежали все писатели и поэту, художники и скульпторы, да и просто люди, способные смастерить или придумать что-то новое. Не особо многочисленный, этот класс пожалуй был самым демократичным, тут были наименее строгие нравы, и именно он бы мог стать угрозой существованию государства, если бы не одно «но». Те, кто сюда входил, были как правило людьми слова, способными много говорить, но как только доходило до настоящего дела, до риска жизнью, как они сразу же пугались, терялись и вообще не знали, как им быть. Хотя специальные органы за ними все же внимательно следили, во избежание. Зарабатывал этот класс себе на жизнь, как легко догадаться, творчеством, и в среднем был побогаче солдат и рабочих, хоть и среди мастеров попадались очень бедные люди. Но это была бедность не от безысходности, а от того, что их просто не интересовали материальные блага. В свою очередь класс искусников делился условно как правило еще на два подкласса — искусников дел разума и искусников дел тела. Первые — писатели, поэты. Вторые — умелые кузнецы, способные саранчу подковать, ювелиры, просто инженеры, способные предложить и сделать что-то новое. Класс мастеров не имел специальной государственной поддержки и финансирования, а жил за счет заказов, которые ему мог делать кто угодно. Могло и государство, если вдруг ему понадобиться срочно новый гимн, патриотический роман или сто изумрудных орденов для любимых ханских сусликов. Если же заказов не было, каждый мастер имел право сам делать то, что он посчитает нужным, и потом самостоятельно предлагать это потенциальным заказчикам, тем самым зарабатывая себе на жизнь. Жили мастера по всем городам, как правило ближе к центру, потому что на окраинах среди
Примерно на одном уровне с мастерами на социальной лестнице стоял класс людей мысли. Причем сюда относились самые разные люди — тут были и духовники, они же психологи, занимающиеся лечением проблем души. Тут были и философы, занимающиеся изучением самых глобальных проблем всего сущего. Сюда же относились ученые, но не те, которые занимались прикладными вопросами, а ученые-теоретики, капающие вглубь. Класс этот был большей частью хорошо обеспечен, причем тут были как те, кто получил свои средства по наследству, так и те, кто заработал их сам. Это был первый из классов аристократии, то есть тех классов, куда могли попасть титулованная знать. Впрочем, об этом будет разговор отдельный несколько позже. Класс людей мысли хоть и не финансировался государством в открытую, но существовало много фондов, из которых его представители могли получить финансы. Много таких фондов были государственными, и служили стратегической цели глобального развития, то есть такого развития, пользы от которого вряд ли кто из ныне живущих дождется. С точки зрения революционных настроений этот класс был достаточно спокойным, тут встречались определенные диссиденты, но большей частью мысли представителей этого класса витали где-то далеко, слишком редко опускаясь на нашу грешную землю. А если и опускались, решительности в людях мысли было еще меньше, чем в мастерах, так что лояльность класса была высока. Жили люди мысли как правило в Отсилаказе, в других городах их было очень мало, а то и вовсе не было. Попадали в этот класс как правило или по наследству, или из мастеров, но это реже. Бывали случаи, что в люди мысли шли представители более престижных классов, это не противоречило кодексу аристократии, но в целом этот класс был наследственным, династическим.
Однако был еще один класс, где династии составляли до девяносто девяти процентов всего личного состава. Это был класс врачей. Самый малочисленный, самый узкоспециализированный, он четко занимал свою нишу, не занимаясь ничем, кроме медицины, но и не подпуская никого к секретам своего мастерства. Также этот класс был самым в географическом плане разбросанным — врачи жили как в больших городах, так и в мелких поселениях, и даже в селах. У этого класса был свой собственный свод законов, причем традиционно так сложилось, что все врачи были из всего трех каст. Жил класс за счет тех, кого лечил, причем если он лечил крестьян, то за это платило государство, как за ремонт своей собственности. Были ли у врачей мысли кого-то свергнуть, или таких мыслей не было — ровным счетом никого не интересовало, так как даже все вместе они составляли слишком малую часть общества, чтоб на что-то повлиять.
Седьмым классом по нашей классификации можно назвать, например, класс гвардейцев. Похожий на класс солдат, он тем не менее принципиально от него отличался тем, кто сюда попадал и что было его функциями. Это был самый типичный класс аристократии — попасть в гвардейцы могли лишь представители знати, причем это считалось даже для них небывалым почетом. Представители класса гвардейцев служили там, где не нужно было ждать столкновения с настоящим противником, и в то же время было просто необходимо наличие вооруженных людей. Например именно они сторожили дворец хана-падишаха, они служили на границе священного южного леса, они предвещали появление кортежа императора и служили почетной охраной вся самых знатных особ державы. Класс этот финансировался государством, и хоть формально и относился к вооруженным силам, фактически служил визитной карточкой государства и выполнял исключительно почетные функции. Именно поэтому всем гвардейцам выдавалась форма, для боя не пригодная совершенно, но зато настолько цветастая, что гвардеец бросался в глаза в любой толпе. И только гвардейцам были положены завзы. Как и свои наездники, эти животные в Южном мире не нашли боевого применения, но зато прекрасно умели произвести на кого надо нужное впечатление, а то и запугать особо нерадивых гостей. Как и поступалось регулярно с гостями с севера, из Ропы, СОСа и других стран. Их всегда первым делом знакомили с Первым Гвардейским Полком, и этого, как правило, было достаточно, чтоб они пересытились впечатлениями и поехали домой рассказывать о невиданных чудесах, демонах и великанах. Хоть гвардейцы всегда и считались идеально преданным правителю классом, но и среди них иногда встречались недовольные. Хоть таковых было очень мало, да и те предпочитали держать свое недовольство при себе, боясь потерять свое престижное место. Жили гвардейцы не в казармах, а в собственных домах, расположенных как правило в центральных частях городом, в том числе и Отсилаказа.
Восьмым классом были так называемые люди дела. Причем сюда мог попасть кто угодно — для этого надо было не на кого-то работать, а что-то организовывать самому, какой-то бизнес, торговлю, индустрию… Это был, пожалуй, единственный класс, куда мог попасть абсолютно любой, и рабочий, и мастер, и гвардеец. Для этого надо было всего лишь обладать цепкой хваткой, острым умом, уметь находить себе лазейки там, где не пройти напролом, и пройти напролом там, где иного выхода нет. Именно в этом классе можно было быстрее всего дослужиться до высоких чинов, а то и, если повезет, попасть в списки аристократии, то есть из простого человека превратится в знатного. Именно класс людей дела контролировал всю экономику государства, естественно в тех пределах, в которых государство им позволяло это делать. Кастовость среди людей дела была не в почете — она мешала бизнесу, но в то же время они, как правило, служили основными источниками финансирования всей деятельности советов каст, выделяя на это немалую часть своих доходов. Если сельское хозяйство а также все стратегически важные производства, например оружия, были под полным контролем государства, то все остальное: строительство, легкая промышленность, другие не столь важные отрасли находились в частных руках, и именно люди дела ими и владели. Среди них встречалось немало умных людей, понимающих, что к чему и почем, но в то же время тут идеи свержения власти не находили поддержки. По одной простой причине — вместе с властью люди дела боялись потерять все то, что у них есть. Если рабочий мог переживать лишь за себя и семью, мастер — еще и за мастерскую, врач — за репутацию, то у людей дела было слишком много всего. А как известно, чем больше у тебя есть, тем больнее его терять. Так что они как раз активно помогали государству бороться с инакомыслием, именно они были одной из тех опор, на которых держалась вся стабильность Южного мира. Встречалась в этом классе и династичность, но бывало и так, что потомки человека дела опускались в рабочий класс а то и ниже, в класс нищих.
Девятым классом, наиболее отчужденным, были люди моря. Причем о том, что они из себя представляют, чем занимаются и как живут, не знал толком никто. Да, они жили среди прочих людей, принадлежали к кастам, занимались в том числе и обычными делами. Но как только дело доходило моря — они замолкали. Все, что касалось водной стихии, было их классовой тайной, и тайну эту активно поддерживал Ажау Джуниор Гаст, хоть к классу людей моря и не принадлежащий, но управляющий лично всеми их делами и держащий все, что касалось моря, под своим личным контролем. Было понятно, что люди моря, например, рыбачат, перевозят морем особо громоздкие грузы, но для этого хватило бы и десятой доли того флота, что был у государства, и о предназначении остальных девяти десятых не знал толком никто.