Шрифт:
Карл Левитин
Инспектор по кадрам
Мы с Джули вернулись домой полные надежд и планов. Она энергично проследовала на кухню, я целеустремленно направился в тот угол, который именовался моим рабочим местом, решительно вставил в машинку два чистых листа с копиркой между ними и, не давая себе растратить накопленную за утреннюю прогулку инерцию на пустяки, всеми десятью пальцами застучал по клавишам:
ПЛАН ОТДЕЛА НА ДЕКАБРЬ
Но тут Джули ворвалась в комнату и с диким лаем бросилась куда-то у меня за спиной. Я обернулся. Прислонясь
– Ирландский сеттер, - сказал он без восторга, но и без страха.
Я кивнул, подбирая слова, соответствующие моменту. Он шагнул к моему столу.
– Слепой десятипальцевый, - произнес он с тем же странным отсутствием интонации, словно пока только разбегаясь для настоящего разговора.
Я снова кивнул.
– Прекрасная погода, - столь же невыразительно добавил незнакомец и сделал еще один шаг в мою сторону.
– ...не правда ли?
– подхватил я, подражая Элизе Дулитл и Генри Хиггинсу одновременно.
– С кем имею честь?
Мой незваный гость вздрогнул и слегка побледнел.
– Честь... имею...
– вполголоса заговорил он сам с собой, - вежды... ланиты... чресла... дабы... зане... понеже... сиречь... опричь... поелику... споспешествовать...
Джули перестала лаять, но шерсть на загривке у нее по-прежнему стояла дыбом. Было очевидно, что она готова, если надо, погибнуть, но не дать меня в обиду. Отчаянная храбрость верной собаки придала мне мужества.
– Бросьте кривляться, - сказал я.
– Нечего придурка разыгрывать! Какого черта вам тут надо?
Человек опять слегка вздрогнул, но на этот раз чуть порозовел.
– Я при исполнении, сказал он вполне нормально.
– Заскочил пригласить вас к нам на службу. Ну, поработать на нас малость, - объяснил он, простецки улыбаясь и зачем-то заговорщицки подмигивая.
Я выглянул в окно. У подъезда стоял самосвал, рядом ютился "Запорожец", вдалеке виднелась, правда, и "Волга", но белая, да и с шашечками на боку. Что он, пешком что ли пришел?
– Куда это к вам?
– на всякий случай спросил я.
– Да тут недалеко, - ответил он.
– И условия хорошие.
Он стоял теперь совсем рядом со мной, нас разделяла лишь тихо рычащая Джули. Я мог рассмотреть его подробно. Обычный тип, каких тысячи, плотный, мускулистый, доступный и простой, а чем-то даже привлекательный. Раз надо - заскочил, чего там, да и просит-то всего малость, пустяк в сущности. Машинкой мне его не зашибить, а телефон у него за спиной - не дотянуться.
Наверное, он перехватил мой взгляд, потому что, скрипнув сапогами, повернулся налево кругом, взял телефонный аппарат, валявшийся на кушетке, и протянул его мне, разматывая при этом провод, как телефонист в фильме о войне. Он смотрел мне в глаза, белобрысый и нагловатый, словно говорил: "Ну, звони, звони, - что же ты медлишь?"
– Не могли бы вы спокойно и интеллигентно изложить мне суть дела? сказал я, беря у него из рук аппарат и снова садясь в свое рабочее кресло. "Почему я должен подлаживаться под его фразеологию?
– подумал я.
– Успею еще".
– Интеллигентно?
– сказал он, как мне показалось, с вызовом.
Сапоги на его ногах заменились какими-то немыслимо остроносыми ботинками, волосы одновременно почернели и поседели, симметрично сгруппировавшись вокруг двух славных залысинок. Он придвинул к себе стул, сел, слегка развалившись и непринужденно скрестив ноги, и, еле заметно шепелявя и ощутимо грассируя, сказал, глядя на меня сквозь сильные очки:
– Видите ли, голубчик, ситуация достаточно примитивна, хотя и в какой-то мере маргинальна. Позвольте мне перейти ближе к телу, - кажется, так говорил Мопассан в интерпретации Остапа Бендера.
Он очень умеренно хохотнул и, протянув руку куда-то над собой, выудил из воздуха замшелую канцелярскую папку с тесемочками постыдного голубого цвета.
– Вот ваше досье, - сказал он, раскрывая ее.
– Вы позволите мне сделать краткое экспозе из него?
– Полагаю, наш вопрос чисто риторический, - сказал я, невольно впадая в его псевдоинтеллигентский тон. Куда как лучше было бы, если бы он говорил нормальным человеческим языком.
Едва я додумал эту мысль, как незнакомец претерпел еще одну метаморфозу, то есть, правильнее сказать, вновь изменился. Очки исчезли, но появилась бородка. Галстук пропал, но зато и шепелявость, грассирование и прочая чушь куда-то делись.
– Дело в том, - сказал он проникновенно, - что у нас кадровой политике в последнее время стали придавать совершенно особое значение. Изменился, знаете ли, сам подход, принципы подбора. Если раньше мы ориентировались в основном на анкетные данные, то теперь...
Он сделал паузу, давая мне возможность догадаться, какого продолжения требует его незаконченная фраза, и тем самым принять участие в беседе.
– ...на деловые качества, - сорвалось у меня с языка.
– Нет, отчего же, - живо возразил он.
– На результаты длительного и всестороннего наблюдения.
– И долго же вы наблюдали за мной, прежде чем делать свое предложение?
– Я лично вел ваше дело два года, прежде чем послал телепатограмму для получения разрешения на вербовку.
– А по телефону вы позвонить не могли?
– не удержался я от того, чтобы не съехидничать по мелочам.
– У меня нет права на нуль-связь, - просто ответил он.
– Я ведь только инспектор по кадрам.
– Наверное, пришло время нам познакомиться, - сказал я с некоторым напряжением, которое пытался скрыть.
– Простите, это моя вина. Я так давно и все о вас знаю, что мне казалось, будто мы знакомы тысячу лет. Позвольте представиться. Чмовж, планета Тау Кита, Управление внешних кадров, старший инспектор.