Инстинкт хищника
Шрифт:
На сей счет у меня была своя теория, в которую я никогда не посвящал Кейт. Я уверен, что она забеременела потому, что колесо фортуны повернулось в мою сторону. Назовите меня сумасшедшим, но вы наверняка знаете, что порой супружеские пары годами пытаются завести детей, а потом, как только они кого-нибудь усыновляют, – бах, и они беременны. Ментальный блок пропадает просто благодаря решению усыновить ребенка. Как какое-то облегчение, что ли. А еще существует исследование, где было убедительно доказано, что довольные собой мужчины более плодовиты. По крайней мере, мне кажется, я что-то об этом читал.
Ну и потом,
В конце концов, неважно, почему так получилось, но мы оба были на седьмом небе. Кейт настояла на том, чтобы мы никому не говорили, пока не услышим биение сердца малыша – что-то около семи или восьми недель. Только после этого она собиралась сообщить отцу – ее мать умерла задолго до того, как я встретил Кейт, – а также сестре и всем друзьям. Мои родители оба были страстными курильщиками, поэтому рано ушли из жизни, – а братьев и сестер у меня не было.
У меня всегда было много друзей, но, знаете, после женитьбы ты начинаешь общаться только с такими же женатыми парочками – одних, без жен, мужей отпускают погулять только на коротком поводке с радиоуправляемым намордником. А потом еще появляются дети, и вот у тебя почти не осталось приятелей. У меня есть несколько школьных друзей, с которыми я поддерживал связь. Несколько университетских приятелей. Но я, конечно, никому не собирался сообщать о радостной новости, пока не услышу биение сердца малыша.
Говорить о беременности или нет – для меня это не было делом первостепенной важности. Что для меня было действительно важно, так это то, что я женат на самой красивой женщине в мире, она носит нашего ребенка и мне все больше нравится моя новая работа. Все шло, как по маслу.
После двенадцати недель я рассказал ребятам на работе. Горди дал понять, что его это ни капли не интересует. У него было четверо детей, и он всячески их избегал. Ему нравилось разглагольствовать о том, как мало времени он проводит с семьей. Видимо, именно таково его представление о настоящем мужчине.
Фестино пожал мне руку, на мгновение даже забыв о своем неизменном очистителе:
– Поздравляю тебя с кончиной твоей половой жизни, Тигра, – произнес он.
– Ну, пока жизнь еще теплится, – возразил я.
– Погоди, пройдет немного времени… Дети сами по себе – лучшее противозачаточное средство. Вот увидишь.
– Тебе виднее.
– Да уж. Мы с женой занимаемся любовью только по-собачьи. Я встаю на колени и прошу, а она откатывается подальше и притворяется мертвой… Подожди, скоро какая-нибудь детская песенка завязнет у тебя в зубах так, – продолжал Фестино, – что тебя начнет от нее тошнить. А единственной телепрограммой, которую тебе будет позволено смотреть, останется «Спокойной ночи, малыши». А если речь зайдет о походе в ресторан, то это будет какой-нибудь «Макдоналдс» в пять часов дня. Кстати, когда вы собираетесь делать амниопункцию?
– Амниопункцию?
– Ну, тест на врожденные генетические дефекты.
– О, приятель, ты во всем ищешь темные стороны, да? – спросил я. – Кейт еще даже нет тридцати пяти.
– Знаешь, доктора недаром всегда говорят: «Готовьтесь к худшему», и все такое прочее.
Вопрос показался мне слишком личным, но больше всего я удивился тому, что Фестино вообще
– Доктора говорят: «Готовьтесь к худшему, надейтесь на лучшее», – ответил я, – ты забыл про вторую половинку.
– Я просто озвучил главную часть, – парировал Фестино.
Беременность была главным событием в нашей семье в течение первых нескольких месяцев после моего повышения, но далеко не единственным. Мы переехали из нашего маленького домика в Бельмонте в Кембридж. Пока мы не могли себе позволить один из тех роскошных особняков, о которых мечтала Кейт, но купили прекрасный дом в викторианском стиле на соседней с особняками улице. Раньше дом принадлежал одному из гарвардских профессоров, которого только что переманили в Принстон. Несколько лет назад он сделал ремонт, и хотя в доме было несколько вещей, которые нам хотелось сменить, – например, сильно потрепанную ковровую дорожку на лестнице, ведущей на второй этаж, – мы решили, что пока вполне можем с этим смириться.
Возможно, мы продешевили с продажей дома в Бельмонте, потому что Кейт не терпелось переехать в Кембридж. Дом был продан через два дня после того, как мы выставили его на продажу, так что за два месяца мы полностью переехали в новый дом. Я уже много лет не видел Кейт такой счастливой, и это наполняло меня радостью.
На дорожке около дома – хотите верьте, хотите нет, но в этом престижном районе Кембриджа гаражи больше не в моде – стояли две наши новенькие машины. Я сдал свою полностью восстановленную «акуру» в зачет при покупке новенького «мерседеса» SLK 55 AMG, а Кейт с неохотой обменяла свой потрепанный «ниссан-максима» на гибридный внедорожник «лексус» лишь потому, что, по ее словам, он был более экологичным и потреблял меньше горючего. Ну а мой «мерседес» в этом смысле, конечно, только выглядел симпатичным.
Все происходило быстро – может быть, даже слишком быстро.
Почти каждое утро я теперь занимался с Куртом в его тренажерном зале на Гарвардском стадионе или бегал вдоль реки Чарльз. Курт стал моим личным тренером. Он все время повторял мне, что я должен избавиться от своего брюшка, стать красивым и стройным и, как только я почувствую себя лучше от потери веса, все пойдет само собой.
Конечно же, он был прав. За несколько недель я скинул четыре с половиной килограмма, а за несколько месяцев похудел уже на тринадцать. Пришлось покупать новую одежду, что очень обрадовало Кейт. Она рассматривала это обстоятельство как возможность обновить мой гардероб, выбросить старые костюмы из супермаркетов и приобрести в бутиках элитную одежду непонятных европейских размеров с непроизносимыми именами итальянских дизайнеров на подкладке.
Курт постоянно критиковал все, что я ем, – говорил, что я просто свожу себя в могилу, – и все время заставлял меня питаться пищей с высоким содержанием белка и низким содержанием жира, объясняя, в чем разница между «хорошими» и «плохими» углеводами. Много рыбы и овощей. Я перестал перекусывать сэндвичами с запеченными баклажанами, усыпанными толстым слоем сыра пармезан, забыл про сдобный белый хлеб с оливками. Я перестал заходить к старому наркоману Грэму и баловаться косячками – Курт убедил меня в том, что это порочная привычка и что ум всегда должен быть трезв. В здоровом теле здоровый дух.