Шрифт:
– Что это там?
– господин Толдон с ноткой тревоги вслушался в нарастающие несвязные выкрики и поспешил к окну.
На площади как будто бы ничего не изменилось: играла музыка, усиленный техникой девичий голосок натужно выводил незамысловатый прилипчивый мотив, в толпе пестрели флаги. Уперевшись руками в массивный подоконник и свесившись вниз, посол, наконец, разглядел причину волнения. От подножия дворца к центру площади медленно шла группа из восьми человек. Пятеро дружинников, замкнув кольцо, конвоировали к концертному
– Это зачем?
– Арни Толдон недоумевающе повернулся к соратникам, успевшим присоединиться к просмотру.
– Кто им разрешил?
– А кто им запретит?
– лысоватый мужчина в кофейного цвета костюме, широкими шагами смерив комнату, вернулся в уже нагретое кресло.
– Это ж наши защитники, герои, наша новая милиция.
Посол с опаской покосился на показательное шествие, застрявшее на подходе к сцене. Дружинники, видимо, раздумали тревожить артистов, удовлетворившись занятой позицией. На расступившемся пятачке троих мужчин со связанными за спиной руками поставили на колени, парой резких пощёчин объяснив, что головы поднимать не нужно.
– Их надо вернуть, - упрямо сжал губы господин Толдон.
– Революция должна ассоциироваться с победой, свободой, праздником... Глумление над пленными может здорово испортить имидж и на внешнюю политику - пятно, если подобное всплывёт...
– Генерал, разве контроль над народными отрядами не в вашей компетенции?
– сухо вступила дама средних лет, со вздохом отворачиваясь от уличного представления.
– Отзовите своих людей.
– Они такие же мои, как и ваши, - военный угрюмо смерил взглядом требовательную леди.
– У дружинников свои командиры. Помнится, вы, госпожа Элаиза, недавно радовались их самостоятельности, решительности, рьяному патриотизму. Просили не мешать, звали "пламенными сердцами", настоящими сынами Родины... А теперь к ногтю решили прижать?
– Вы ещё попросите их оружие сдать и вернуть награбленное, - депутат весело хрюкнул в кресле, подначивая госпожу министра.
– Тем более я не стану встревать за предателей, - отрезал генерал.
– Они выступили против собственного народа! Народа, который под присягой клялись защищать!
Поставленный зычный голос с каждым словом набирал угрожающую силу и громкость. Союзники невольно поёжились, всё-таки присутствие военного, пусть даже на таком неформальном совете, было не слишком желательным, но неизбежным.
– Ну, присягали-то они в первую очередь королю, - не удержавшись, заметил Стеван, легонько толкая локтем молчаливого собрата по партии.
– Не сочтите за грубость, генерал, но они... как бы это сказать... и, правда, стояли по приказу, - примирительно улыбаясь, поддержал друга парень с медной шевелюрой.
– Первостепенная задача отряда - защита монаршей особы, чем они, собственно, и занимались, когда толпа выносила дверь в личные покои Его Величества. Они... свои, просто так получилось...
– неуверенно пожав плечами, заключил докладчик.
– Свои, значит, - засопел Линчик, старательно сдерживая крепкие выражения.
– Что ж эти "свои" к основным войскам не примкнули, когда Реберика третьего уже взяли?
Госпожа Элаиза обошла прилипшего к стеклу посла и, бросив
– Там же ещё семья его была, - недоверчиво поглядывая на оппонента, продолжил рыжеволосый депутат под покровительственным одобрением старшего товарища.
– Они королеву уводили, принцессу... Мы скорее должны быть им признательны, если бы женщин впопыхах расстреляли или того похуже... вот тогда точно - международный скандал.
– Ещё бы!
– очнулся господин Толдон, потирая переносицу и щуря глаза, уставшие от долгого наблюдения.
– Вы же неглупый человек, генерал, подумайте о международном резонансе, санкциях, срыве торговых контрактов, наконец.
Военный махнул рукой и грузно опустился на стул. В самом деле, сотрясать воздух друг перед другом было довольно глупо. Они варились в одном котле и вершили общее дело, но в случае провала всё скатывалось к банальной, отработанной веками схеме: каждый сам за себя. Сторонние наблюдатели, представители союзного государства, господин Толдон и леди Элаиза выступали за мирное урегулирование конфликта, привозили гуманитарную помощь, подбадривали митингующих, но... их вроде как и не было. Не было массовой пропаганды, финансирования радикальных движений, грамотного руководства кураторов... Сочувствие идеям свободы и давно съеденная тушёнка - всё, что при желании можно было предъявить респектабельному территориальному соседу.
– Да что же они там так орут?
– женщина нервозно стащила с носа очки, откладывая в сторону едва начатый томик бессмертного классика.
– Рвут нашивки, жгут погоны, - неодобрительно покачал головой посол, комментируя происходящее снаружи.
Эффектные чёрно-золотые мундиры пленных успели превратиться в нечто невразумительное, да и сами они после бомбардировки фруктами из ближайшей торговой палатки потеряли вид и парадный лоск, всегда присущий королевской охране.
– И это элитное подразделение?
– недоверчиво поинтересовался Толдон, глядя на пошатывающихся, забитых солдат.
Один из ярых активистов заводил толпу, что-то, срываясь, орал пленным в лицо, поднимал с колен и тут же короткими тычками опрокидывал обратно.
Генерал снял с пояса бинокль и занял место у окна, широким плечом потеснив посла.
– Будете смеяться, - изрёк он после продолжительной паузы, - но действующий боец там только один.
– Как это?
– озвучил общую настороженность Стеван.
– Расцветка у формы та же, а волосы сбриты... Курсанты, - снисходительно пояснил военный.
– Небось, вместе с командирами в оборону встали... Храбрые такие, герои, - насмешливо оскалился Линчик, - ну, теперь и нечего сопли на кулак наматывать.
– Вам не кажется, что это уже слишком?
– осторожно начал Арни Толдон, принимая из чужих рук походный бинокль.
– Их же могут покалечить.
– Ну, что вы, господин посол, - торопливо всплеснул руками Драган, - это же не фильм ужасов, в коих так силён ваш синематограф. Люди на праздник пришли, с детьми, с флажками... Что ж вы думаете, они беззащитных пленных тронут?