Институт экстремальных проблем
Шрифт:
— Светлашенька, я стану себя вести идеально, буду терпеть все без звука. Я хочу на каникулы, — Вадим улыбнулся и заглянул любимой в глаза, — я хочу к тебе в гости.
— Нет, Димка, не в гости, а домой, — просияла Света. — Считай мой дом и своим тоже.
Олег, с которым Светлана поделилась своими планами, не возражал против своеобразного отпуска, но с ходу выдвинул ряд условий, при соблюдении которых он брался уговорить завотделением выписать Медведева из клиники на новогодние каникулы.
— Если я найду у тебя в холодильнике сало или еще какую дрянь – пеняй на себя! — заявил Худяков, припомнив
— Ты хоть что-нибудь соображаешь своей дурной головой? — выговаривал тогда врач Вадиму, обессилевшему от тяжелого расстройства пищеварения. — Тебя, похоже, нужно запереть в палате и никуда не выпускать одного! На подвиги его потянуло! Сначала до банкомата добрался, потом до магазина. Библиотеку и газетный киоск ты почему-то проигнорировал, зато из запретных плодов ничего не пропустил.
Олег так и не узнал, что соучастником своего «преступления» Медведев сделал Андрея.
— Забудь, что в клинике существует магазин, он не предназначен для пациентов с такими проблемами, как у тебя! — ворчал Худяков. — Я хочу поставить перед руководством вопрос, чтобы там не торговали всем подряд, а то ведь и консервы, и копченая колбаса, и чебуреки, и только что пиво в холодильнике не стоит! И парням твоим скажу, чтобы не тащили тебе что попало. «Пятый стол» до конца года!
Медведев пообещал вести себя безукоризненно и забыть обо всех радостях жизни, но и Олегу, и Свете время от времени приходилось напоминать ему о случившемся, когда Вадим начинал жаловаться на строгую диету. Кленов, когда Худяков заговорил с ним о каникулах, сразу не сказал ни да, ни нет, зато выписал направление на внеочередное комплексное обследование, занявшее почти неделю. Евгений Петрович долго держал всех в неведении, пока не изучил полученные результаты и не обсудил вопрос со всеми врачами, которым приходилось иметь дело с Вадимом, и не осмотрел самым тщательным образом его самого. Но и после этого он не дал определенного ответа.
— Вадим Дмитриевич, до Нового года почти два месяца, зачем же вы так торопите меня принять решение? Сейчас все относительно неплохо, — Кленов предпочитал выражаться очень осторожно, — но кто может дать гарантию, что не произойдет неожиданное осложнение?
Худяков, стоя за спиной завотделением, почти беззвучно сказал: «Колбаса!» и показал Медведеву кулак. Тот тяжело вздохнул:
— Светлана должна будет уехать на две недели перед самым Новым годом. Когда вы определитесь? Хотя бы за неделю до отъезда что-то конкретное можно будет узнать?
— Я посмотрю, какая будет динамика, и скажу вам о своем решении в начале декабря.
Больше от Кленова ничего не добились не только Вадим, но и Олег, и только Света разглядела в глазах пожилого врача одобрение ее планов.
— Я
— Целых две недели тебя не будет… — Вадим так крепко обнял девушку, как будто она уже пришла попрощаться перед дальней дорогой. — Я привык к тому, что ты все время рядом, и уже не представляю, как смогу без тебя обойтись.
— Потерпи, Дим, пожалуйста, — попросила Светлана. — Ты уже многое можешь делать сам, Андрей иной раз даже обижается, когда ты его не зовешь. Ире я накажу, чтобы она за тобой последила.
— До того ли ей сейчас, чтобы с паралитиком нянчиться? — вздохнул Медведев. — И так забот выше головы с этой аккредитацией, да и чувствует она себя неважно. Сергей мне по секрету сказал, что врачи предлагали ей лечь в больницу, но она отказалась.
— У нее все в порядке, — твердо сказала Света. — Тошнота, изжога, головокружение – все на нервной почве. Представляешь, она сейчас больше всего переживает из-за Лешки, боится, что тому покажется, что отец стал уделять ему меньше внимания. Ей просто необходимо отвлечься на другой предмет!
— И этот предмет – я? Спасибо! Так меня еще никто не обзывал, — Вадим слегка оскорбился, — ты первая.
— Предмет – забота о тебе, — невозмутимо отпарировала Света и улыбнулась: — Димка, не цепляйся за слова, я не хотела тебя обидеть.
— Я не обиделся, а только сделал вид, — Вадим тоже улыбнулся.
Прошло то время, когда Медведев болезненно воспринимал почти любое слово в свой адрес, искал подтекст, намек на свое состояние, обижался на все подряд. Теперь он чувствовал себя спокойнее, когда его навещали ребята, но все-таки предпочитал, чтобы они приходили не в палату, а встречались с ним на улице во время прогулки.
На прогулки Вадим чаще всего отправлялся со Светой, Андреем и Васенькой, который был готов не выходить из вольера, где обитала Даша и пять ее двухмесячных щенков – очередное потомство Казана. Малыш и пока еще неуклюжие толстолапые овчарята барахтались в одной куче, а Даша как многоопытная мама следила за детьми, не делая особого различия между своими детенышами и человеческим, разве что к своим отпрыскам она относилась построже. Генка приводил Казана, и тот, сбрасывая с себя степенность патриарха, играл с малышами, позволяя им абсолютно все. Его теребили за уши, хватали за хвост, карабкались на него, а пес только изредка прижимал слегка лапой не в меру расшалившегося щенка и смотрел на людей смеющимися глазами, в которых явственно читалось: «Что с них возьмешь? Дети!»
Люди улыбались, глядя на такую семейную идиллию. Андрей, как оказалось, немного побаивался собак, но, заметив, как бережно обращаются с его сынишкой Казан и Даша, перестал волноваться. Вася не только начал хорошо говорить с тех пор, как они стали ходить в питомник, но и стал ходить, держась за шерсть здоровенного пса.
Приближался день рождения Светы, и Вадим ломал голову над тем, что подарить любимой. Заказать для нее букет, пусть даже самый роскошный, казалось слишком банальным. Когда девушки не было рядом, Медведев приставал с расспросами к Петровичу и Меньшикову, его интересовало, какие духи предпочитает Света и уместно ли подарить ей что-нибудь из косметики.