Инструкция по эксплуатации дракона
Шрифт:
Женька вышла на улицу, день все также, до полудня не дошел. Значит, все произошло быстро, даже слишком. На крылечке столкнулась с Рустиком. Осунулся-то как, глаза ввалились, не ест совсем. Абстинентный синдром не отпускает, от травок только спит больше и меньше испытывает боли.
– Смородинка, – он ждал ее. – Ты это, когда на рыбалку пойдешь? Срочно надо.
– Тебе зачем? – удивилась она. – Рыба ещё есть, много накоптили.
– Да черт с ней, рыбой. Мне медведь нужен, – раздраженно ответил он.
– В смысле, медвежатина?
–
Женька поневоле качнула в удивлении головой.
– Грибы уже не вставляют?
– Да ну, дурь только в голове. В этом смысле травки Пересветыча практичней. Мне бы медведя встретить, чтоб пробрало до рези в животе. Тогда сопоставимая доза. Блаженство.
– Так, Рогачев, отвали. За адреналином вон, в лагерь к нашим чешуйчатым оппонентам смотай. Верст десять, и адреналиновая нирвана там штабелями лежит. Бери, не хочу. Но только под моим присмотром.
Рустам заинтересовался и глянул на север, на протоптанную уже тропинку.
– Может сейчас и рванем?
– Я тебе рвану, – осекла она несчастного. – Только оттуда вернулась, полные штаны адреналина. Ватник насквозь от крови.
Глаза Рогачева засверкали от предвкушения и почти зависти.
– Женёк, терпежу нет. Очень надо. На твоей совести мое тело будет развиваться на сосне. Отпусти, будь другом. Мочи нет терпеть. Я по-быстрому, туда и обратно. Также быстро, как ты.
– Не пущу.
Рогачев бросился в ноги и начал рыдать крокодиловыми слезами, хватать за ноги и кричать «матушка, не губи, вовек доброты твоей не забуду». Тут и каменное сердце дрогнет. Как же ему плохо, как же это жестоко.
– До вечера вернись, адреналинщик, – распорядилась она. – Спросишь Камико, только ее, не перепутай. Если спросят, скажи, что к Рогачеву Рустаму Сергеевичу никакого отношения не имеешь, впервые слышишь это имя. Если сильно прижмут, вали всю вину на меня. Дескать, сатрап и деспот твой Младший, берега попутала, пэмээсом страдала, с нее и спрос. Все понял?
Кричала она ему уже во след. Парень рванул в лес так, что только лапы елей покачивались. Орхан уже стоял рядом и молча следил вместе с ней за Рогачевым.
– Джайлан, краса моих очей, я тебе говорить, как тебя любить? – он обнял ее за плечи и улыбнулся в лицо всем своим турецким обаянием сквозь отросшую мохнатую бороду.
– Бог миловал, – хмыкнула Женька. – Так, извращенец с южным темпераментом, бутсы сорок восьмого размера с моих плеч убрал. От твоей любви у Лидочки Александровны вся голевая зона в синяках.
– Лидочка Александровная голая? – заинтересовался тот.
– Слюни подбери. Говорю, у нее весь бампер во вмятинах от тебя, – рявкнула девушка.
Турок начал зависать, как старая программа.
– Джайлан, ты такой хороший друг. Меня спрятать в такой Тайга, Анжела Максимовна тоже спрятать. Турецкий бандит никогда нас не найдет. Благодарить тебя хочу сильно. Ты так хорошо всё подумать, не то что Манка.
Орхан полез обниматься, а Женька закатила глаза. В картине мира этого Колченогого неудачника в Тайге они по причине благотворительности, прячут его от мафиозных щупальцев. Блажен, кто верует. Есть в этом и плюсы, после Игореши и Максики он первый, кто здесь охотно и добровольно.
– Короче, руки убрал!
– Джайлан, руки я убрать. Ты ногу мне сломать мочь? – хлопнул он невинными ресницами.
Женька смерила его тяжелым нетерпеливым взглядом. Пожалуй, на сегодня она покаталась не на всех аттракционах, а день только начался.
– Совсем опух, Орхан Серханович? Теперь я не только мочь, но и хотеть. Причем к доброму и светлому это никакого отношения не имеет.
Турок услышал то, что хотел, не понял последнюю фразу и вдохновенно продолжил.
– Тогда сломать э, как другу, – искренне попросил он. – Что я все прыгать на одной ноге, надо сломать вторую, симметрию делать.
– Да ладно? – она развернулась к нему всем своим кровавым ватником и уперла руки в бока. – Симметрию ещё заслужить надо. Ну, и постараться, конечно. Ноги то у тебя крепкие, Анжелой Максимовной откормленные, янычар ты наш.
Турок рассмотрел вид сверху на две разные ноги. Вид самую малость портил небольшой живот, но и тот за недолгий срок таежных приключений быстро сдулся.
– Только не болеть чтобы. Мне Анжела Максимовна смотреть глаза неудобно. Какой такой муж и только на одной ноге? Скакать, прыгать, как медвед гризли по дерево, палка эта мешать.
– А залезть ей на шею и болтать обеими сломанными ногами удобно?
У Орхана на лице отразилась неслабая работа мысли, по глазам видно, как он залез на крепкие плечи худенькой женщины, в гипсе, с весом под сто двадцать килограмм, и красиво поболтал обеими ногами. Причем поболтал на турецком, беглом. Ох уж эти русские, шутки у них несмешные.
– Э, почему шея? – наконец зашел он в тупик. – Зачем шея? Шея тоже красивая, только мне больше груд нравится и э, попа.
– Ты мне грудь не заговаривай. Будто я не вижу, чья конкретно попа привлекает твое особое внимание. Про Лидочку Александровну мотаем на ус. И ногу я тебе с превеликим удовольствием оторву. Причем третью, лишнюю.
Вот тут османский принц и поплыл. В глазах туман с поволокой, работа мысли зашкаливает, третья нога прорисовывается где-то сбоку от примотанного уса.
– Э, мне третья не надо, мне белая надо. Такой чтобы хватит прыгать, – постучал он костылем по гипсу.
– Тьфу ты, – сплюнула Женька и почесала задумчиво в ухе. – Гипс снять, что ли? Так бы и говорил. Снимем тебе гипс, подожди. Не до того пока. Попрыгай ещё немного. Видишь, доктор отлучился ненадолго, исключительно по медицинским делам. Как вернётся в хорошем настроении, так сразу под его опытным руководством сделаем тебе безболезненную симметрию. Без Рогачева получится только варварски, – прихватила она с земли окровавленный топор, который вернулся с ней из лагеря.