Инструктор. Глубина падения
Шрифт:
– Вы, надо понимать, хорошо знаете сирийских мужчин? – спросил Забродов. – Может, и замужем за каким-нибудь местным богатеем? Сколько у него, кроме вас, жен?
– Была… Я была замужем за богатым, очень богатым человеком. Жила и теперь живу в собственном доме. Да, у него было четыре жены. Но я ни одну из них не видела. Он был врач, хороший врач, учился у нас в России, поэтому, еще когда делал мне предложение, сказал, что, если мне неприятно видеться с его женами, он готов поселить меня отдельно…
– Благородно с его стороны, – заметил Забродов.
– Да, он был из очень благородной семьи… – опять впав в задумчивость, проговорила Елена и вздохнула.
– А почему вы все время говорите «был»? – уточнил Забродов.
– Он погиб, – стараясь сдержать эмоции, сказала Елена и сухо добавила: – Давайте ближе к теме. А то мы так можем все заболтать.
– Да… Этого я тоже не люблю, – поддакнул Забродов.
Елена подняла на него глаза и, покачав головой, продолжила:
–
– Что тем, кто сейчас у власти, оружие нужно для того, чтобы защитить себя и власть… – абсолютно точно повторила Грановская.
– Я помню, – оборвала ее Елена и усмехнулась: – Журналист и в Африке журналист.
– Да, память у меня журналистская, – согласилась Грановская.
– Так вот, – сказала Елена, давая понять, что дальше все должны слушать ее. – Ребята везли оружие тем, кто находится у власти. Но что-то там у них случилось, они не долетели, совершили вынужденную посадку на территории, где базировались силы тех, кто, проще говоря, в то время был не у власти. Ребята не сразу поняли, куда попали. Зато ваххабиты быстро разобрались, что за груз находится в самолете. Они взяли ребят в плен, проще говоря – в рабство. Но так рады были свалившемуся им на голову оружию, что убивать не стали. Решили обратить в свою веру, точнее – зомбировать.
– Вам это все брат рассказал? – уточнил Забродов.
– Брат мне мало что рассказал, – грустно заметила Елена, – с ним теперь трудно говорить. Ему психолог, а может, и психиатр нужен. Я с людьми говорила.
– С ваххабитами? – удивился Забродов.
– Ну да, – пожала плечами Елена, – они ведь тоже люди. И ничто человеческое им не чуждо… Оксана была женой одного из их лидеров. Мой муж как врач им помогал. А Океании воевал.
– Не пойму только, как вы там оказались? – спросил Забродов.
– Да, это действительно удивительная история, – вздохнула Елена. – Иногда жизнь бывает значительно круче самых занимательных фильмов. Но, чтобы понять, почему мы с Оксаной вернулись сюда с целью отомстить этому человеку, вы должны знать все.
Забродов кивнул.
– Когда в положенное время ребята не вернулись, мы все пошли к Паршину. Вот представьте, приходим мы с Оксаной, Полина, девушка Котлярова, – она беременная была, на шестом месяце, – и мама Чирикова, которой требовалась срочная операция на сердце. Леня Чириков половину суммы внес, чтобы ее в клинике на очередь поставили, а вторую часть после прилета должен был отдать. Федя Котляров обещал на Полине жениться. Чтобы свадьба и все такое, как у людей. Ну вот… Стоим мы у этого Паршина в приемной… А он, я до сих пор думаю, специально стулья сказал убрать. Жарко, душно. Нам-то с Оксаной еще что. А беременная Полина и мать Чирикова – тем совсем тяжело было… А секретарша знай себе повторяет: «У господина Паршина важное совещание». Я говорю: вы передайте, что родственники Митина, Котлярова и Чирикова пришли. Она ему позвонила, передала, а он, я слышала, говорит: «Пусть подождут!» Не помню, сколько мы там простояли. Полине «скорую» вызвать пришлось… Она ребенка раньше времени родила. Девочку. И… В общем, кормить ее было нечем, мы потом узнали, что бросила она ее, сдала в приют. А сама утопилась. От безысходности.
– Но к Паршину вы тогда попали? – спросил Забродов. – Принял он вас?
– Принял… – Елена, горько усмехнувшись, продолжила: – После того как Полину увезли в больницу, мы с матерью Лени Чирикова вошли к Паршину. Оксана мне перед походом к нему строго-настрого приказала: «Смотри только никому не проговорись, что Саша нам сказал, куда они летят! Мы сами с тобой догадались. А то ему еще хуже быть может!» Сколько мне сил стоило тогда сдержаться!.. Паршин сделал вид, что торопится, и, даже не предложив нам присесть, на ходу и с каким-то даже презрением сказал: «Чего вы дергаетесь? Ребята раз за всю жизнь заимели возможность отдохнуть как следует. Ну пусть оторвутся по полной!» Мать Чирикова тихо так говорит: «Но мне срок ложиться на операцию. Леня, как я поняла, зарабатывать деньги куда-то полетел, а не отдыхать. На отдыхе деньги тратят, а не зарабатывают… Если вы говорите, что они на отдых полетели, то, может, ему какие-то деньги за ранее выполненную работу полагались… Может, у вас есть возможность выплатить мне хотя бы часть суммы… На операцию…» А Паршин резко так, как обрубил: «Какой суммы?! Ваш сын работу прогуливает! И я, заметьте, не увольняю его! Но деньги?! С какой стати?! А если вам на операцию не хватает, вы в благотворительный фонд обратитесь!» В общем, матери Чирикова тоже стало плохо. Я ее домой отвезла, врача вызвала. Мне она тогда пообещала, что обратится в благотворительный фонд. Но, как потом я узнала, никуда она не обращалась и от операции отказалась. Сейчас вот, когда я сюда приехала, у меня есть достаточно денег, я бы дала ей на операцию. Но она, увы! Ее уже нет в живых… Как уже нет в живых ни Котлярова, ни Чирикова.
– Они там, в Сирии, погибли? – уточнил Забродов.
Елена кивнула. Было видно, что ей очень тяжело говорить.
– Они совсем недавно погибли. По-глупому. Когда в Сирии начался очередной передел власти, их в самый ад бросили. А они, представьте, все трое безропотно подставились под пули. Саша, наш
– Но как вы их нашли? – удивился Забродов. Он отлично понимал, что найти человека в любой из стран Ближнего Востока значительно труднее, чем пресловутую иголку в стоге сена. И здесь мог сыграть лишь случай.
– Это была чистая случайность, – будто отвечая на его мысли, вслух произнесла Елена. – Я уже говорила, что мы с Оксаной работали в турфирме. И вот один из отлично отдохнувших в Турции ловеласов решил нас отблагодарить. Пригласил в свой ресторан. Представьте, в ресторане никого, только мы с Оксанкой и этот человек, оркестр для нас играет, вышколенные официанты, готовые выполнить любую прихоть. Полумрак. На столе французское «Бордо» тысяча девятьсот какого-то года… А на экране, на огромной плазме, – слайд-шоу. Турецкие пляжи, базары, отель, ну и экскурсии. Мы с Оксанкой такого уже видели-перевидели, поэтому смотрели вполглаза. И вдруг на весь экран какой-то араб, а рядом с ним – Санька, наш Санька. С бородой, загорелый, в лохмотьях каких-то, но я не могла его не узнать. Я на Оксанку глянула, а она побледнела и, сама не своя, говорит: «Назад!» Тот не понял. Так она сама вскочила, назад кадры отщелкала и остановила. «Где вот это сделали?» – спрашивает. Этот человек и сказал где. А потом добавил: «Мы с этим арабом вместе отдыхали. Я ему услугу одну оказал, он мне свой адрес оставил». – «А вот этого парня знаете?» – спрашиваю. А он мне: «Ну да, это его слуга. Но он откуда-то из России. Типа переводчиком у нас был». В общем, мы взяли адрес этого араба и поехали якобы осваивать новый турмаршрут. Как мы их искали – опустим. Этот араб, как оказалось, тоже занимался туризмом. И немалые деньги перечислял этим ваххабитам. По-английски он говорил плохо. Чтобы общаться, позвал своего сына, того самого врача, который потом стал моим мужем. Санька, увидев нас, так испугался, что притворился больным. Не знаю, чем мы их подкупили, может, просто понравились. В общем, они разрешили нам пожить у них. Теперь я думаю, что они просто хотели проверить, насколько надежно зомбировали наших парней. Санька в конце концов чуть отошел. Во всяком случае, сказал, что Котляров и Чириков тоже работают на этого араба. Пока мы там безуспешно пытались вернуть брату память, вышли замуж, и я уже даже овдоветь успела. А Оксаны вообще нет. Когда начались эти последние события, мой муж как врач помогал раненым и попал под обстрел. Туда теперь какое-то американское оружие поставляют, раны от него такие, что мало кто выживает. Но самое страшное, гранаты, а то и орудия взрываются в руках тех, кто их использует. Ведь всю партию оружия не проверишь. Муж мой как-то даже сказал, что это американцы стараются, чтобы арабы друг друга поубивали, а они потом и земли, и нефть себе прикарманят. И хитрые же! Оружие свое через Европу и даже Россию поставляют. Не удивлюсь, если и Паршин этим промышляет.
– Что ж, в этом есть резон, – кивнул Забродов.
– Конечно, – согласилась Елена и продолжила: – Когда теперь начали воевать, и Сане, и Котлярову с Чириковым пришлось взять в руки оружие. Котляров с Чириковым погибли. Санек был тяжело ранен, руку ему ампутировали. Не знаю, сколько его там будут держать. С одной рукой он не работник. Разве что переводить. Но я после гибели мужа богата, очень богата, и смогу его выкупить. Как только я получила ту долю, которая мне причиталась, мы с Оксаной сразу сюда поехали. Мы хотели, мы не могли не отомстить! И парней этих с собой прихватила. Они теперь исполняют любую мою волю.
– Вы хотели отомстить Паршину? – уточнил Забродов.
– Паршину и Грановскому, – жестко сказала Елена. – Саня сказал, что без Грановского Паршин – ноль без палочки. Но когда мы прилетели, Грановский уже погиб. А его жена, а теперь и сын тоже стали жертвами. И теперь вот… мы с Евой, считай, стали по одну сторону баррикад. Хотя, по правде, сначала мои люди отыскали и взяли ее ради того, чтобы она помогла найти папку с документами. О них совсем недавно рассказал мне Саня. Он тогда, в двухтысячном, был, мягко говоря, хорошо знаком с бывшей секретаршей Паршина Валентиной. Кажется, сейчас она у него работает кем-то вроде гувернантки. Но тогда так получилось, что у Сани случайно оказалось несколько испорченных из-за нечеткой печати копий документов. Он их взял как черновики что-то там записать. А Валентина назавтра прибежала и с ужасом сказала, что это не просто бумаги, а бумаги из секретной папки – один экземпляр будет храниться у Паршина, а другой у Грановского. И если Паршин узнает, что где-то гуляет еще один, он ее уволит. Саня пообещал, что никому их не покажет. А я уже после их исчезновения нашла эти бумаги у него в комнате. А фотографию… Валентина мне потом принесла. Она копию успела сделать, еще до увольнения. Паршин сразу, как она эти документы оформила, перевел ее работать к себе в дом. Наверняка, чтобы контролировать каждый ее шаг. Эту копию фотографии она, думаю, себе сделала на память. Но когда пришлось к Паршину перебираться, побоялась, что тот станет копаться в ее вещах, и сама мне ее передала. Представляете, сколько мне усилий нужно было приложить, чтобы во время встречи с Паршиным не проговориться, что у меня есть такая фотография. В общем, сейчас мы с Оксаной все решили пустить в дело. Но в этой Евиной папке, я уверена, разгадка всех его афер…