Инсуху - маралья вода
Шрифт:
– Сто семьдесят пять тысяч тонн,- сказал Гера.
– Отлично. После такого математика, как Гера, проверке не подлежит, -улыбнулся Сергей Петрович.
– Так вот, если взять только 50 процентов жира в орехах, то выход масла составит примерно пятьдесят тысяч тонн. Кедровые орехи питательнее мяса и молока. Во время скитаний по тайге я сам в этом убедился. Частенько они служили нам единственной пищей. Пятьдесят тысяч тонн кедрового масла это… - Сергей Петрович взглянул на мальчиков, - соответствует годовой масляной продукции стада дойных коров… в 650000 голов. При удое в 1500 литров молока в год…
Впереди посветлело. В косых лучах солнца путники
– Казанкол, - сказал Сыркашев.
– Ночевать тут будем. Ноги-то, однако, шибко ругаются. Отдыхать просятся.
Алексей Иванович взглянул с улыбкой на ребят, направляя Рыжку к одиноко стоящему на берегу Казанкола раскидистому кедру.
24. НОЧЬ НА МАЛОМ КАЗАНКОЛЕ
Не счесть, сколько малых и больших Казанколов было раскидано по той горной тайге, через которую старый охотник вел к Караколу своих спутников. Жил, говорят, когда-то давно в этих местах, у ключа, богатого золотом, старик по имени Казанкол. Умел он золото находить по глухим таежным речкам-ключам. Много старик намыл желтого песочку. Слух прошел по тайге о его несметных богатствах. "Гостей" долго ждать не пришлось. Явились, убили старика, а золота так и не нашли. Кинулись пришлые и местные старатели искать золото по горным речкам да ключам глухим. Стали их называть Казанколами. То большими, то малыми. На иных золото попадало, а на клад старика так никто наткнуться и не мог…
Покрытые темными водорослями камни устилали дно ключа Малый Казанкол. Вода в нем казалась черной.
Палатку ставить не стали. Ночь обещала быть погожей и теплой. Стемнело скоро. Взошла луна. На дальние горы опустилось синеватое марево. Все затихло.
Вдалеке раздался рев быка.
Это прокричала выпь, смешная, нелепая птица, с длинным зеленоватым клювом.
В костре ярко горели толстые сухие кряжи. Ведерко с гречневой кашей, слегка припахивающей дымком, обильно заправленной свиным салом и поджаренным луком, стояло в кругу. Ребята трудились усиленно. Разговоры смолкли. Деревянные ложки то и дело опускались в ведерко. Никто не жаловался на отсутствие аппетита.
– Хороша кашка, да маловато, - проговорил Гера, с сожалением взглянув на показавшееся дно.
– Постой, Герка, да ты ведь, кажется, не переносишь каши, а как дорвался, так за уши не отдерешь.
– Дома, Олешек, да… А здесь, сам понимаешь, другое дело.
Пофыркивал недалеко от костра конь Сыркашева. Мягкий лунный свет пронизывал долину, березняк, заросли по берегам Казанкола.
После ужина Сыркашев долго сидел молча. Не то дремал, не то о прошлых своих годах думал. Неожиданно, словно продолжая с самим собою начатый разговор, спросил:
– Не сказывал я, как мы с отцом привозили домой счастье от купца? Нет?.. Ну, слушай.
Не отрывая взгляда от огня, вороша по привычке длинной палочкой нагоревшие в костре угли, Алексей Иванович неторопливо начал рассказ.
– Приплыли мы с пушниной к купцу весной. Встретил купец отца ласково. Увел в избу к себе. У него такая повадка была. Угощать всех охотников, кто к нему с пушниной приезжал. Я в лодке сижу, жду. Идет отец. Пьяный. Кричит: "Тащи, Алексей, пушнину в лавку". Сильно мне весело стало. Вот, думаю, сейчас ружье станем выбирать. Обещал отец купить. Принес пушнину в лавку. А купец маленько пьяный будто. Рукой по плечу бьет отца, наговаривает: "Ну, дружок Иван Семенович, пользуйся. Ирыс - счастье свое тебе отдал. Помни
Я у отца спрашиваю, когда ружье станем покупать. А он подносит мне к уху коробочку и говорит: "Слушай, Алексей. Счастье там. Привезем домой, ладно, гляди, жить-то начнем. Много белки, колонка добывать станем".
Слышу я, шабаршит под ухом что-то. Понять не могу. Домой вернулись, отец всех собрал смотреть привезенное от купца счастье. Раскрыл коробочку. Черный, большой таракан вылез, побежал по стене и спрятался в щель.
Вот, черт те бей, потерялось купцово счастье, - Сыркашев горько усмехнулся.
– Три дня, однако, по всей избе искали, так и не нашли. Убежало. А как и не убежишь, - опять горькая усмешка спряталась в уголках губ.
– Хлеба в избе нет, что таракану есть. Кандык - не тараканья еда…
Над горами опустилась ночь. Потрескивали дрова в костре. Бескрайней широкой рекой лежал над уснувшей землей Млечный Путь.
Сыркашев опять закрыл глаза.
Мальчики еще долго не укладывались спать. Уж очень была хорошая ночь, наполненная густым пахучим воздухом и тишиной.
Петя лежал, закинув руки за голову, смотрел в усеянное звездами небо. Рядом с ним расположился Гера, зашивал порванные штаны, сердито ворча что-то. Олег разговаривал с Тымом. Не открывая глаз, Тым из вежливости к собеседнику, от которого ему всегда перепадали вкусные куски во время обеда, слегка шевелил хвостом. Костя рассматривал свою дневную "добычу" - образцы горных пород. Славик возился с фотоаппаратом.
Похрапывал с легким присвистом Сергей Петрович, собравшийся рано утром на охоту за рябками.
– Все, - с облегчением произнес Гера, осматривая заплату.
– Выдержат теперь не только до Каракола, а и дальше. Как ты полагаешь. Славка? Мировая заплата!
Славик критическим взглядом обежал пришитую к штанам крупными, редкими стежками тряпочку.
– До Каракола еще может быть и выдержит. А дальше - сомнительно.
– На Караколе будем послезавтра.
– Интересно, что нас ждет там?
– произнес Петя, поднимаясь и присаживаясь ближе к костру.
– Хотя, что ждет, ясно: горы, озеро…
– Рыба в озере, - в тон ему вставил Олег.
– Тайга, - продолжал Петя.
– Я лежал и думал: сколько же еще у нас в Сибири таких, почти неисследованных мест. А пройдет лет десять, и все тут изменится, станет другим…
– В дневнике отца упоминается речка Тус, - сказал Костя, аккуратно укладывая в коробку образцы.
– Что там на ней было в его время: тайга, зверье. Ни одного селения вблизи. Ну, как вот здесь. А сейчас - город. Дома многоэтажные. Железная дорога прошла через Тус. Уголь открытым способом добывают. Заходит в выемку состав и загружается прямо из забоев углем. И с Караколом тоже будет. Если, конечно, он заслуживает внимания.
– Конечно заслуживает, - уверенно сказал Петя.
– Партизаны напрасно писать не стали бы.
– Очень хорошо, что мы отправились путешествовать, - проговорил Олег.
– Просто замечательно. И как это можно прожить на свете, ни разу не посидев у костра, не проведя около него вот такую красивую ночь…
– Да еще в неведомых горах, среди медведей и злых пчел, - перебил Славка.
– По Тусу с твоим отцом ходили, - сказал Сыркашев. Он повернулся к Косте.
– Сильно богатое место. Петр Андрианович в каждую яму спускался. Говорил: "Ну, Алексей Иванович, что только тут будет. Счастливая твоя рука!" И здесь бывали…