Инсуху - маралья вода
Шрифт:
"У меня в рюкзаке полно образцов горных пород, а ребята, считая меня уже заядлым камнелюбом, продолжают их тащить: "Котька, спрячь, Котька, посмотри, какой красивый обломок и какая замечательная галька. Прибери обязательно".
Каракол уже недалеко. Мы все настроены так, будто найдем там что-то совсем необычайное. Конечно, в смысле каких-нибудь ценнейших месторождений. Это, видимо, так нам хочется, вот и настрой соответствующий у всех. Это хорошо. Мне сейчас припомнилась фраза из дневника отца о том, "как увлекательно открывать неведомое". Вот это "неведомое" и тянет нас, как магнит, к Караколу.
Вчера попалась
Костя прикрыл тетрадь и, глядя на дальние хребты, задумался.
Перед закатом солнца мальчики поднялись с Сыркашевым на вершину Соболиной горы. Алексей Иванович сказал, что ему надо обязательно провести на горе ночь, посмотреть, ходит ли там соболь. Ребята упросили взять их с собой, дали обещание, что будут вести себя тихо-тихо и только слушать.
– Нн-о-оо-ооо, - с шутливым недоверием в голосе протянул старик.
– Один сидит ничего не говорит, эдак ладно. А шесть… - он с сомнением покачал головой…
Огромной взлохмаченной медвежьей шкурой раскинулась необозримая тайга по горным отрогам, залитым лунным светом. В ночной тишине, звеня холодными струями, падая с камня на камень, сбегала речка. Словно тянул кто с вершины горы по камням бесконечную серебряную полоску:
– Дзиннь… зин… зинь… инь… дзинь… зинь… дзинь.
И где-то внизу, в глубине туманного ущелья, уже шумел стремительный поток, ворочал камни.
Над хребтами прокатилось:
– Гуу-у-ух… ухххыы… - и затихло.
Будто глубоко и протяжно вздохнули горы. Вот еще…
Над горными вершинами плыли по развалам глухие; долго перекатывающиеся отзвуки далеких взрывов.
Мальчики, не проронив ни слова, слушали ночные звуки. Вот из глубины леса долетел чей-то непонятный монотонный режущий звук:
– Уэррэрррр… уэ… р… ррр…
– Кто это?
– тихо спросил Олег.
Сыркашев усмехнулся.
– Козодой. Всю ночь не спит. Кормится. Днем отдыхает.
Непрерывный, ворчащий звук "аэррррр оррр" повторился.
– Кто знал прежде, что в наших горах такие богатства лежат, -проговорил Алексей Иванович, вглядываясь в синеватое марево, разлитое в ночи.
– Старики сказывали, что богатырь Пустыкай все запрятал в гору. Был такой. Стары-то люди говорили, когда Пустыкай шел, далеко слышали его. Горы передавали. Встанет ногой, задрожит земля. На себе он другие горы перетаскивал. Вот какой сильный был. Как-то вот из чужой страны люди пришли. Алман требуют. Золото, шкуры соболя им давай. Да много. Сильно тогда расшумелся старик Пустыкай. Пять дней от его крика камни с гор скатывались. Тогда он взял да и запрятал все богатства. И запрет сильный наложил. Полгоры, сказывают, натаскал на зарытый клад. Ну, потом не стало Пустыкая. Богатыри-то ведь тоже помирали, - Алексей Иванович чуть улыбнулся.
– Много лет прошло, кто там знает, сколько. Ну, начали люди помаленьку искать Пустыкаев
Алексей Иванович легонько тронул голову Кости.
– С твоим отцом мы много по горам ходили. Не Пустыкаев клад искали. Ээ-ээ… Зачем он людям?
– Старик протянул руку, указывая в лунную даль.
– Гляди…
Алексей Иванович медленно провел рукой по воздуху. Она точно плыла над вершинами гор в лунной синеве.
– Далеко видать. Со всякой горы.
Только сейчас окружившие его мальчики заметили на северо-западе светлую полоску. Над горами в той стороне вспыхнуло на небе легкое красноватое сияние и долго не гасло. Алексей Иванович молча смотрел в ту сторону. Потом сказал:
– Завод…
Он молча показал рукой в другую сторону.
И там, за изломанной линией высоких кряжей, утонувших в мягком голубоватом полусвете, угадывалось в небе легкое трепетное сияние - зарево далеких огней.
– С твоим отцом, - Сыркашев положил на плечо Косте руку, - сильно много железной руды нашли. Ой бо-оо, целая гора. Все искать и доставать надо. Зачем попусту богатству в горах лежать. Надо людям, все надо. У меня сын Семен, инженер, сказывал: Сибирь-то сильно богата. Нет богаче ее.
– У вас сын инженер?
– удивился Славик.
– Вот это здорово.
– В гости его ждем со старухой. Пусть поживет, тайменей половит. Любит парень рыбалку. За глухарями сходим.
Сыркашев к чему-то прислушался и сказал:
– Будем теперь тихо сидеть. Соболя глядеть надо. Есть ли зверь? Прежде тут много было.
Глаза мальчиков устали от напряжения. То один, то другой из них время от времени молча трогал рукой соседа и с замирающим от волнения сердцем показывал вперед: "дескать, вон, смотри, сидит соболь", но это каждый раз оказывался или незамеченный ранее камень, или переместившаяся тень от пенька. Каждому из мальчиков хотелось первому увидеть редкого зверя.
– А, их тут нет,- прошептал Славик разочарованно.
– Нет никаких соболей…
– Ну да, нет, а это кто?
– Олег показал в сторону больших камней.
– Мышь по-твоему…
Совсем недалеко от мальчиков и Сыркашева яркий лунный свет заливал большую груду камней. Камни блестели как полированные. Остроухий ночной хищник с черной, будто с только что начищенной, шерстью сидел на одном из них, чуть повернув в сторону конусообразную голову. Там происходила какая-то возня, писк. Соболь сидел настороженно, не шелохнувшись, готовый к прыжку. В ночи прозвучал протяжный крик. В нем слышалась смертельная тоска.
Из камней выскочил горностай с зажатой в зубах птицей. Он быстро мелькнул красновато-бурой спиной и исчез. Соболь слегка шевельнул головой и стремительно метнулся вслед за ним.
– Шибко хитрый зверь, - произнес Сыркашев.
– Теперь горностаю не жить. Со следа не сойдет соболь, догонит. Как огонь быстрый. Чисто беда была промышлять его. Сильно маятно. Много дней за ним с собакой ходишь, ходишь. И зверь устанет. Запрячется под корень, в бурелом, в дупло старое. Собака все равно найдет. Сетью оплетешь. Напугаешь зверя, у него голова заболит, -куда бежать, некуда… В сеть, как налим, и залезет. Попался, бродяга. Теперь дома живет, - с ноткой удовлетворения в голосе проговорил Алексей Иванович.
– На ферме…