Интеллект против волшебства
Шрифт:
– Мы с тобой говорим о Мульче Рытвинге. От него можно ждать самых фантастических выходок.
Жеребкинс открыл было рот, чтобы изложить свою теорию, но не успел – дверь за их спинами широко распахнулась.
– Мы его поймали! – раздался торжествующий вопль.
– Да! – подтвердил второй голос. – Фаул допустил ошибку!
Крут повернулся вместе с креслом. Это были Аргон и Тучч, известные психи.
– А, значит, мы все-таки решили отработать те деньги, что нам платит государство?
Но сбить профессоров с толку оказалось
Аргон протиснулся мимо Жеребкинса и вставил в щель лазерный диск. На экране появилось лицо Артемиса Фаула, снятое видеокамерой, которая была спрятана в глазу Крута.
– Мы с вами свяжемся, – произнес записанный на пленку голос майора. – Не беспокойтесь, я сам найду дорогу назад.
Лицо Фаула на секунду исчезло, это Крут поднялся из-за стола. А потом лицо Фаула возникло опять. Последние слова мальчика:
– Как вам угодно. Но вот что еще я хотел сказать напоследок: вам, никому из ваших людей, не разрешается входить в этот дом. Только через мой труп.
– Вот, видите? – Аргон торжествующе надавил на кнопку паузы.
– Вот? Что – вот? Что я должен увидеть? – Лицо Крута вновь приобрело багровый оттенок.
Стоящий рядом Тучч щелкнул языком и расстроено покачал головой, как будто им, знаменитым ученым, приходилось сейчас иметь дело с каким-нибудь умственно отсталым ребенком. Такое поведение оказалось большой ошибкой. Ловким движением майор поймал Тучча за клинышек бородки.
– Ну а теперь, – сказал он обманчиво мирным голосом, – притворитесь, что у нас с вами очень мало времени, и объясните мне все простым языком, без лишних эмоций и комментариев.
– Этот человек сказал, что мы не можем войти в дом. Только через его труп, – ответил Тучч.
– И что это означает?
– Это означает, – продолжил за Тучча Аргон, – что мы все-таки можем войти в дом. Но для этого нам нужен его труп.
Крут резко втянул ртом воздух:
– То есть мы должны устранить его… Тучч и Аргон дружно расцвели улыбками.
– Вот именно, – в один голос подтвердили ученые.
– Ну, не знаю… – Крут почесал подбородок. – С правовой точки зрения тут мы вступаем на весьма сомнительную почву…
– Вовсе нет, – возразил Тучч. – Элементарная логика. Этот человек особо подчеркнул, что вход запрещен, но использовал излишне фигуральное выражение. Которое можно толковать двояко. Он как бы сам приглашает нас войти, но только после своей смерти.
– Так-то оно так… Приглашение есть, но какое-то оно… – Майор все еще продолжал сомневаться.
– Эти психи абсолютно правы, – перебил его Жеребкинс. – Бесспорный факт. Если Фаул умрет, вход свободен. Он сам так сказал.
– Возможно.
– Ничего не возможно, – выпалил Жеребкинс. – Ради всего святого, Джулиус, что еще вам нужно? Кстати, если вы вдруг
– Ты прав – это раз, – медленно кивнул Крут. – Два – я собираюсь воспользоваться этой возможностью. Три – вы, двое, хорошо поработали. И четыре – если ты еще раз назовешь меня Джулиусом, Жеребкинс, я заставлю тебя сожрать собственные копыта. А теперь соедини меня с Советом. Это дело пахнет гномьим туннелем, мне нужно получить разрешение.
– Сию минуту, майор, ваше святейшество. – Жеребкинс ухмыльнулся, пропуская мимо ушей угрозу насчет копыт – но исключительно ради спасения жизни Элфи.
– Итак, мы отдадим Фаулу золото, – вслух размышлял Крут, – он выпустит Элфи, мы пустим в ход “полоскалку”, после чего войдем в дом и заберем выкуп обратно. Все очень просто.
– Так просто, что прямо замечательно! – с энтузиазмом воскликнул Аргон. – И мы, психиатры, показали себя в лучшем свете. Это настоящий прорыв, как вы считаете, доктор Тучч?
Голова Тучча кружилась при виде открывающихся возможностей.
– Поездки с лекциями, договора на книги. Одни только права на экранизацию принесут целое состояние. А социологи, социологи!.. Наконец-то мы заткнули им рты! Данный случай начисто разбивает их бредовые утверждения, будто бы асоциальное поведение характерно лишь для беднейших слоев населения. Этот Фаул ни разу в жизни не испытывал ни голода, ни жажды.
– Существует множество разновидностей жажды, – заметил Аргон.
– Воистину так. Жажда успеха. Жажда власти. Жажда…
– Убирайтесь! – рявкнул на них Крут. – Убирайтесь, пока я не задушил вас обоих! И если в сегодняшнем вечернем ток-шоу я услышу хоть слово о происходящем, кое-кто навсегда лишится своего длинного языка.
Консультанты нехотя удалились, про себя решив не звонить своим агентам до тех пор, пока не окажутся за пределами слышимости Крута.
– Не знаю, согласится ли на такое Совет, – признался Крут, когда Тучч и Аргон ушли. – Слишком уж много золота.
– Сколько именно? – Жеребкинс оторвал глаза от компьютера.
– Вот столько. – Майор подтолкнул к нему бумажный листок.
– Ничего себе! – присвистнул Жеребкинс. – Тонна. В маленьких слитках без маркировки. И обязательно двадцатичетырехкаратное. Ну, по крайней мере, хоть вес круглый…
– Спасибо, что утешил. Обязательно приведу этот довод Совету. Ты уже подключился к линии?
Кентавр в ответ что-то буркнул. Что-то неудобопроизносимое. Ну и наглость, так отвечать старшему офицеру. Но у Крута уже не было сил ставить его на место, он лишь взял нарушение на заметку. “Когда все закончится, – подумал майор, – лишу Жеребкинса зарплаты на пару десятков лет вперед” . Крут потер утомленные глаза. Начала сказываться остановка времени. В момент, когда время остановили, Крут бодрствовал, а следовательно, мозг все равно не позволил бы ему заснуть, но тело буквально молило об отдыхе.