Интеллидженсер
Шрифт:
Над головой неслись тяжелые серые тучи, смыкаясь и темнея. Только несколько неукротимых лучей еще пронизывали их, там и сям посверкивая на цветах по сторонам дороги. Грянул гром. И тут же упали первые капли дождя.
Только этого не хватало!
Марло с кандалами на запястьях ехал верхом на своей лошади за хмурым констеблем назад в Лондон. Какого дьявола позволил он этой гадалке с Таро раскинуть на него карты? Злополучная ошибка. Быть прерванным, когда слова текли стремительной рекой? Бурля даже более яростно, чем Геллеспонт,
Роберт Поули несся галопом по знакомой аллее. Дождь стекал с полей его бархатной шляпы и промачивал его дублет.
— Кит! — позвал он, привязывая лошадь к изгороди.
Пройдя подъемный мост Скэдбери-Хауса, попытался еще раз. Громче.
— Кит!
Когда он зашел в передний зал, на лестнице послышались шаги. Возникли высокие черные сапоги. Затем оранжевые чулки, обтягивающие пару мускулистых ног. Но к отчаянию Поули, показавшееся затем лицо не было лицом Марло.
— Где он? — спросил он Тома Уолсингема.
Они были знакомы немало лет. Именно Том поспособствовал Поули поступить на службу к сэру Фрэнсису, покойному статс-секретарю, и за это Поули остался навсегда ему благодарен.
— Его забрал лондонский констебль — Мондер по имени — двадцать минут назад. Ты знаешь…
Поули перебил его кивком.
— Он под следствием за сеяние крамолы. За распространение идей атеизма.
Том беззаботно пожал плечами.
— Ну, как во всех прочих случаях, его наниматель — Эссекс, Сесиль, ну, кто бы он там ни был — вмешается, и членам Звездной палаты придется признать лживость поклепа. Им придется признать, что Кит служит своей королеве, и все, что в его поведении этому словно бы противоречит, — лишь притворство.
— На этот раз зашло дальше голословных утверждений, — сказал Поули. — Все началось в ночь на пятое. К стене голландской церкви приколотили вирши, полные угроз, сулящие убийства и подписанные «Тамерлан». И они содержали намеки на другие пьесы Кита. Никто особого значения этому не придавал, пока на старой квартире Кита не нашли документ — еретический, как утверждают, Кид сказал, что это бумага Кита, как и другая подобная чепуха. Затем два доносчика представили доклады, подтверждающие богохульство Кита, и поклялись, что он склоняет людей к атеизму.
Том побелел.
— Да кто же…
— Фелиппес. — Поули словно выплюнул это имя. — Он член комиссии, расследующей призывы против иммигрантов. Он нанял писаку, который сочинил эти вирши, а затем подводил и подводил розыски к Марло, а когда глава комиссии не клюнул, изготовил доносы этих молодчиков. В прямом смысле слова стоял над ними, указывая своим псам, что писать.
— Но Кит же работает на него, хорошо ему служит. Не понимаю, зачем…
— Для Фелиппеса то, что Кит знает (или не знает) про Сесиля, куда важнее его способностей шпиона… или его жизни.
— Ты ему помешаешь.
— Да, — сказал Поули, и его черные глаза сверкнули. — Так приказал Сесиль. Но если бы и нет, я все равно бы…
Мотнув головой, Поули недоговорил. Время было на исходе.
— Вечером пятого Кит был
Том кивнул.
— Напиши об этом и подтверди клятвой.
— Хорошо.
— У тебя нет образчика его почерка?
— Есть.
— Отлично. — Положив ладонь на плечо Тома, Поули добавил: — Мы его вызволим.
Губы Тома сложились в улыбку облегчения. Повернувшись, он поспешил в свой кабинет, схватил лист бумаги и сел к столу.
Поули придвинул стул и сел рядом.
— А я? Мне тоже надо написать письмо. — И, вытащив из кармана кольцо, показал печатку.
Брови Тома взлетели к волосам.
— Сесиль доверяет тебе свою печать?
— Конечно, нет. Я изготовил копию.
Завершив вступление к своей эпистоле, Поули добавил:
— Когда мы закончим, если ты одолжишь мне свежего коня, я, возможно, доберусь до Лондона раньше них.
ВЕСТМИНСТЕР — СУМЕРКИ
Гроза унеслась, и, когда Марло привели в суд Звездной палаты, небо пленительно розовело девичьим румянцем. Коллегия, восседавшая в глубине зала, состояла из членов Тайно го совета, а также судей гражданского и уголовного судов, и в эти минуты выслушивала свидетельские показания. Свидетель утверждал, что видел, как некая женщина за час срезала три кошеля и обчистила пять карманов вблизи южного конца Лондонского моста.
Вытянув шею, Марло разглядел обвиняемую — хорошо одетую молодую женщину, лодыжки которой сковывала цепь. Возможно, это ее руку я чуть не схватил тогда, подумал он.
Выступили еще два свидетеля — пострадавшие, так они, во всяком случае, заявили — и опознали ее. Коллегия посовещалась.
— Неделя у позорного столба, — объявил председательствующий, и ее увели.
Марло оглянулся. Звездная палата была общедоступным местом и привлекала зевак, особенно когда театры бывали закрыты. Отлично, подумал он. Скамьи были заполнены. Если его арестуют, слух об этом распространится быстро, и, возможно, Фелиппес вмешается еще до ночи.
Оглядывая толпу, Марло узнал парочку завсегдатаев — старуху с сажей на лице и овсяными лепешками в руках, а также кислолицего пуританского проповедника, одетого всегда в один и тот же ветхий черный плащ. И тут Марло увидел Ричарда Топклиффа. Королевский заплечных дел мастер о чем-то разговаривал с мужчиной, чье лицо пряталось под полями перламутрово-серой фетровой шляпы. Словно ощутив взгляд Марло, Топклифф поглядел в его сторону. Смотрит на меня, как на свое жаркое. Не думает же он…
Мондер подтолкнул его локтем, и Марло позволил, чтобы его поставили перед коллегией.
— Кристофер Марло, тебе сообщили, что против тебя выдвинуты обвинения в атеизме и крамоле?
— На основании каких улик, милорд?
— Мы получили три показания о множестве твоих гнусных, богохульных кощунств. Под присягой эти люди сообщили, что ты поносишь Божье Слово, что ты склоняешь людей к атеизму. Всюду, где бы ты ни был.
— Ложь, милорд.
— Ты слышал, что я сказал «ТРИ», не так ли? Три доклада, подтверждающие друг друга.